Буря продлилась еще где-то час… Это страшная жуть, когда все белое — и небо, и земля, — ничего не видно и не знаешь, куда ехать. Тут спасал только компас, старая добрая довоенная штука. Но все равно было ощущение, что никуда ты не двигаешься. В таком снежном месиве все представления о времени и пространстве просто расплывались, исчезали, как дым…
Из рассеивающейся бури вынырнули огоньки. Они моргали всем понятным и ясным сигналом: «Стой!» Патруль «Львов»… что-то хуже в данный момент придумать было трудно… пожалуй, хуже было бы только, если б вдруг закончился бензин… но его-то как раз было достаточно: Багдад позаботился.
В любом случае, останавливаться Светозар не собирался: поди докажи в этой северянской форме, что ты самый что ни на есть «крестоносец»!.. Поэтому он развернулся, оставив огоньки слева, и прибавил газу. Через какое-то мгновение раздалось аж сразу два выстрела: другого ответа на подобную наглость и не стоило ожидать… И попали ведь, гады! Плечо и спина тут же вспыхнули жгучей болью… причем толком не понятно-то было, куда все же попали… и сколько пуль…
…Снегоход опасно дернулся, рискуя перевернуться. До Храма было недалеко… гнаться они не будут… не будут…
Боль затмила мир не хуже бушевавшего недавно снежного крошева. Светозар держался из последних сил. Из глаз с белыми от снега ресницами текли слезы, которые замерзали в лед на щеках… кровь пропитывала куртку и начинала замерзать тоже… Холод подбирался все ближе и ближе, вонзаясь в тело тонкими колючими пальцами…
— Боже! Помоги мне, если Ты есть! — не попросил, а потребовал Светозар, совсем как недавно Багдад…
Через пару секунд, будто из ниоткуда, как далекий маяк, из-за ближайшего стеклянистого холма показался Храм, мерцающий угольно-красным светом, который лениво пульсировал в разбитых окнах и причудливо играл в обломках витражей. Вокруг горели костры. Шумел вечный Базар…
…как ни странно, этот самый короткий участок пути оказался самым долгим, будто на него ушли не минуты, а целые годы…
Все было плохо… Недавно примчался Светозар. В чужой форме, насквозь провонявшей крысами, из шкур которых ее и пошили. Раненый. С плохими новостями.
Багдад мертв(или, не дай Боже, еще жив в их пыточной камере). Северяне собираются ломануться в Храм… Ну, сколько дней у них может уйти на путь? Такая орда, без транспорта… хм, дня два-три…
Такого чувства — безграничной отделенности от мира — Сергей не чувствовал еще никогда. Он бездельно слонялся по Базару, вглядывался в лица или пялился на безделушки в довоенных рядах… зачем-то купил тяжелую золотистую брошь в виде солнца с расходящимися лучами, получил в подарок кожаный ремешок и повесил ее на шею, как амулет.
Он всегда знал, что его «крестоносцы», особенно молодежь, народ суеверный. Но от себя такого не ожидал…
…честное слово, ему просто хотелось провалиться сквозь землю. Исчезнуть куда-нибудь. И возможно, в первый раз своей жизни Серега не знал, что делать.
Хотя, что тут было делать? Готовиться к войне… не смешите!.. против орды северян… Эвакуироваться?.. ну и далеко уйдешь?.. просто отсрочишь смерть нескольких сотен человек: они умрут не в битве и не под пытками, а от таких банальных вещей, как холод и голод…
Хотелось просить совета… У кого?.. У кого-нибудь из стариков, кто по-настоящему воевал в свое время, когда кровища лилась реками, когда в людях еще не утихла ненависть и безумие времен Войны… ведь что сейчас: промышляют мелкими стычками и патрулированием да грабежами… большой битвой считается, когда сотня на сотню… сейчас — мир по сравнению с тем, что было хотя бы лет 15 назад…
Эта мысль Сергею чем-то понравилась. Он даже начал верить, что дело может выгореть. По крайней мере, попробовать стоило… может быть?..
Ладно. КОГО спросить? В Храме найдется человек пять таких, кому почти тридцать. Но что с них толку? Во времена больших войн они были щеглами чуть постарше Светозара. В лучшем случае были (…про командиров и не заикаюсь…) мальчишками на побегушках, особенно по тем меркам, когда все возрастные планки были гораздо выше…
Есть старик, который воевал в Войну. Ему тогда было восемнадцать. Пришлось выдумать для него должность дозорного, чтоб хлеб даром не ел. Сидит на колокольне и звонит по тревоге. Редко: когда «Ворюги» борзеют совсем и прут прямо на Храмовские земли… Дык он уже в детство впал давно… интересно, он разговаривать-то умеет?.. а если и умеет, то, наверно, на каком-нибудь довоенном диалекте, который хрен поймешь… В любом случае, связываться со стариком не хотелось…
Близняшки… эти небезысвестные двое, у которых он, будучи юнцом, имел случай учиться стрелять два месяца… Интересно, сколько им?.. Должно быть, где-то сорок.
М-ды… Сергей одного тут видел недавно: мелькал довольно часто перед глазами. С его ростом и габаритами незамеченным остаться тяжело. Кстати, их один или двое? Похоже, один… второй, вроде, более тощий такой… ага, у него еще осанка в виде знака вопроса и шрамов поменьше… так, вспомнилось. Значит, один. И, похоже, он решил тут временно обосноваться… и работенку нашел непыльную…
Сержевские «крестоносцы» недопивали и недоедали — тащили деньги этому прохвосту, чтобы послушать его баек о настоящих войнах или о довоенной жизни. Кому было по средствам, с тем он делился опытом… рассказывали, у него много всяких военных хитростей в запасе. Вот, вспомнилось, одного парнишку стрелять научил: какая-то техника странная, но зато — лучший снайпер среди нынешних молодых «крестоносцев»…
И вообще, этот наемник становится довольно популярен в Храме. Чей он сейчас, кстати?.. Судя по форме, «Чайка»… нет, эти мелкие пакостники не смогли бы себе позволить такую роскошь… значит, «Гриф». Ладно, это неважно…
Серж продолжал размышлять, попутно разглядывая кучи деликатесов в продуктовых рядах. Купил дочери банку сгущенки. Если завтра конец света, надо жить сегодня на полную катушку… Мертвому Сержу деньги будут уже совершенно ни к чему…
Ленивое пламя плясало на остатках топлива. Над ним дрожал воздух. Казалось, реальность дрожала тоже. Под мыслями, мечтами, вспышками воспоминаний… Временами Рон задумывалась над тем, что ей было безразлично до этого дня.
«Джа с тобой! Да не надо думать столько о будущем!» — вспомнился дедушка с его любимой фразой. Он еще смешно улыбался при этом и взмахивал руками так, что огромные рукава его хламиды на мгновение становились похожи на цветастые крылья какой-нибудь тропической птицы. «Все, что ты думаешь и переживаешь — ерунда. Судьбе неинтересно, чтобы с тобой случилось как раз то, что ты предполагаешь и так ясно видишь в своих мыслях о будущем: она любит сюрпризы»…
