— Постарайся не думать о нем! О! Почему он выбрал не меня? Я бы справилась! Защити от него душу! Попробуй!
Но чуждая сила уже захватила власть над несчастным пленником. Он почувствовал себя механической игрушкой: казалось, сейчас нажмут кнопку, и он примется вертеть головой и хлопать руками. Неимоверным усилием воли он попытался избавиться от охватившей его апатии, но в тот момент, когда он решил, что это удалось, внутри черепной коробки прозвучал беспрекословный приказ:
— Следуй в Урбс!
Многократно повторяемый, он довел Коннора едва ли не до умопомешательства: ему захотелось разбежаться и врезаться головой в стену, чтобы — пусть и ценой жизни — навсегда избавиться от гнусного голоса, гремевшего внутри него. Но в какой-то миг пришло внезапное озарение: это чудовище создано, чтобы не только гипнотизировать обреченных, но и считывать их мысли. И тогда он заорал:
— Эй, ты! Тот, кто послал сюда эту дрянь! Я подчинюсь твоему идиотскому приказу, но заставь ее немедленно замолчать!
В ту же секунду голос смолк. Коннор с облегчением вздохнул. Но только он хотел поделиться своим открытием с Эвани, как заметил, что на нее пикирует еще один Вестник: она не успела защититься и лишь слабо вскрикнула, опускаясь на землю. Бросившись к ней, он уловил едва слышный шепот:
— Господин не хочет, чтобы я помогла тебе, и приказывает мне спать.
Глядя на скорчившуюся у его ног девушку, Коннор твердо решил не оставлять ее без защиты: он отправится в Урбс вместе с ней! Цыкнув на возобновивший свои упражнения “голос”, он поднял Эвани на руки и пошел к станции, которую они совсем недавно покинули. Наступил вечер, и сияющие “шлемы” на головах людей, не угодивших чем-то Господину, не только отпугивали от них жителей горной деревеньки, но и освещали путь, что тоже было немаловажным. Коннор вспомнил колдобины Ормона, и мысленно поблагодарил изобретателя Вестников за побочный эффект — в ответ раздалось неопределенное ворчание.
Добравшись, наконец, до погрузочной площадки, Коннор приказал немедленно оттранспортировать их как можно ближе к Урбсу, сославшись на соответствующий приказ Господина. Долго уговаривать смотрителя не пришлось: самым убедительным доводом оказался вид чудовищных “шлемов”.
Смотритель сверился со списком станций и предложил Коннору пункт доставки, находившийся примерно в тридцати милях от столицы, неподалеку от еще одной из многочисленных правительственных дорог. Тот согласился, громко повторив название поселка с тем, чтобы назойливый “голос” убедился в его послушании. После этого, обернув бесчувственное тело Эвани одеялом, он погрузил девушку в одну из капсул, а сам забрался в другую. Вскоре вновь начались ужасающие перегрузки, усугубленные многочисленными поворотами трубопровода, но Коннор легче перенес обратный путь: его согревала мысль, что эти ощущения испытывает сейчас и его незримый соглядатай.
Выбравшись наружу после остановки, он уточнил по карте место, где они оказались, выслушал торопливые указания испуганного видом Вестников смотрителя, пристроил на плече спящую Эвани и двинулся в путь. Он узнал, что расстояние до городской черты составляет тридцать две мили, а оттуда до дворца правителя — еще пять, и внутренне приготовился к долгому пути.
Оказавшись на шоссе, он повернул к Урбсу и неторопливо зашагал по кромке дороги, усмехаясь каждый раз, когда машины объезжали путников широкой дугой, рискуя свалиться в кювет. Всему виной были сияющие “шлемы”, особенно яркие в опустившейся на землю ночи.
Он брел уже довольно долго и подумывал о том, что пора бы сделать привал, как вдруг услышал позади скрип тормозов. Затем хлопнула дверца и незнакомый мужской голос окликнул его:
— Забирайся ко мне, парень!
Коннор остановился и оглянулся: распахнув дверцу машины, ему приветливо улыбался молодой горожанин.
— А ты не поплатишься за общение с мятежниками? — спросил Коннор, больше обрадованный не предложенной помощью, а явной доброжелательностью незнакомца, и пояснил, указывая на Вестника: — Этот паршивец кляузничает про каждый чих.
— Обойдусь как-нибудь, — успокоил его водитель. — Устрой девушку получше. Что это с ней? Обморок?
— Нет, ее усыпили, чтобы она не могла мне помочь, — ответил Коннор, садясь на переднее сиденье после того, как уложил Эвани на заднее. — Ты не знаешь, что произошло в городе после разгрома повстанцев?
Когда машина тронулась, водитель проговорил:
— Я не был в это время в Урбсе, но телевидение передавало репортажи на всю планету. И сейчас я узнал тебя, парень. Ведь именно ты не поддался электрошоку, а потом перестрелял часть охраны, верно? Тебя так часто показывали — будто новую телезвезду! — Горожанин рассмеялся, а затем серьезно добавил: — Уже арестовали всех зачинщиков. Об их судьбе ничего не говорили, а вот тебе наверняка не поздоровится: Господин не простит смерть своих солдат.
Когда они въехали в город, уже рассвело. Горожанин остановил машину у въезда на площадь и помог Коннору вытащить Эвани: девушка все еще спала. Пассажир тепло поблагодарил водителя, тот пожелал ему удачи, и машина скрылась в лабиринте улиц. Проводив ее взглядом, Коннор печально подумал, что это было, вероятно, последнее проявление добросердечия — впереди ожидала расплата за помощь мятежникам и за очередное убийство. Он мрачно усмехнулся: подумать только, недоказненный преступник и через тысячелетия снова принялся за свое! Он некоторое время посидел возле лежавшей девушки, стараясь собрать в кулак волю, а затем решительно встал, поднял на руки Эвани и медленно вступил на площадь.
Редкие в этот ранний час прохожие шарахались в стороны, лишь только замечали мускулистого мужчину с бесчувственной девушкой на руках, на головах которых сияло проклятие Господина. Твердыми шагами попирая камни мостовой, Коннор медленно пересекал площадь, пристально вглядываясь в дворцовые ворота, и, словно повинуясь силе его взгляда, ажурные створки распахнулись, пропуская мятежников в святая святых государства.
Миновав небольшой двор, Коннор поднялся по ступеням к величественному портику и вошел во дворец. Он двигался по устланной коврами анфиладе залов, и двери одна за другой растворялись перед ним; когда же распахнулась последняя — выполненная из ажурных пластин червонного золота, — он оказался в огромном тронном зале. Вдоль стен овального помещения стояли величественные троны, на которых восседали царственные фигуры, и, лишь достигнув середины зала, Коннор понял, что только на двух центральных тронах сидели живые люди — остальные занимали их каменные подобия.
