— Ненавижу противников, не совершающих ошибок, — раздраженно пробормотал Майлз и бросил свои усилия на события, которые он мог контролировать.
Он нашел флегматичного пленника с ровным сердцебиением и заставил его лежать на земле и считать свой пульс, так он стал замерять время распределения пайков, а затем и работать над его сокращением.
— Это духовная практика, — заявил он, когда его четырнадцать интендантов начали распределять пайки по двести за раз, с промежутком в тридцать минут между группами.
— Это смена темпа, — объяснил он в сторонке Трис. — Если мы не можем побудить цетагандийцев предоставить некоторое разнообразие, нам просто придется сделать это самим.
Он также наконец получил точное число всех живых пленников. Майлз был везде: убеждающий, предлагающий, толкающий, сдерживающий.
— Если ты и правда хочешь все ускорить, сделай больше гребаных горок, — возразил Оливер.
— Не богохульствуй, — ответил Майлз и отправился поручить отделениям перемещать свои пайки в распределительные горки, размещенные на равном расстоянии друг от друга по периметру.
К концу девятнадцатого обеда с того времени, как он вошел в лагерь, Майлз оценил свою распределительную систему как готовую и теологически верную. Если называть каждые два обеда «днем», то он пробыл здесь уже девять дней.
— Я все сделал, — понял он со стоном, — а еще слишком рано!
— Плачешь, что не осталось миров, которые ты мог бы захватить? — поинтересовалась Трис с язвительной ухмылкой.
К тридцать второму обеду система все еще работала без сбоев, но нервы у Майлза начали сдавать.
— Добро пожаловать на наш долгий путь, — сухо заметила Беатрис. — Пора тебе и самому начинать шагать, брат Майлз. Если то, что говорит Трис, правда, мы здесь останемся еще дольше из-за тебя. Надо не забыть попозже поблагодарить тебя за это как следует.
Она одарила его угрожающей улыбкой, и Майлз благоразумно вспомнил о каком-то деле на другой стороне лагеря.
Она права, удрученно подумал Майлз. Большинство пленников здесь считали срок своего заключения не в днях и неделях, а в месяцах и годах. Сам он, вероятно, дойдет до болтливого безумия за время, которое большинству из них покажется не длиннее вздоха. Он мрачно раздумывал над тем, какую форму примет его безумие: маниакальную, вдохновляемую блестящей галлюцинацией, что он, скажем, завоеватель Комарра? Или депрессивную, как у Тремонта, когда он будет сворачиваться до тех пор, пока не перестанет быть вообще кем бы то ни было, вроде человеческой черной дыры?
Ох уж эти чудеса. В истории были вожди, которые ошибались в расчетах времени прихода конца света, ведя свою остриженную паству на гору, чтобы ждать там апофеоза, который так и не приходил. Последующая жизнь таких вождей обычно отмечалась безвестностью и алкоголизмом. Здесь пить нечего. Майлзу хотелось не меньше шести двойных виски, прямо сейчас.
Сейчас, сейчас, сейчас.
Майлз взял за привычку обходить лагерь по периметру купола после каждого обеда, отчасти чтобы проводить инспекции или, по крайней мере, делать вид, отчасти чтобы сжигать немного своей неудобно накапливающейся нервной энергии. Спать становилось все труднее и труднее. После того, как раздача пайков была успешно отрегулирована, в лагере наступил период покоя, как если бы внесенный порядок послужил кристаллом, брошенным в перенасыщенный раствор. Но в последние несколько дней количество потасовок, пресеченных патрульными, возросло. И сами патрульные быстрее переходили к насилию, приобретая потенциально нежелательную развязность. Фазы луны. Кому дано обогнать луну?
— Притормози, Майлз, — выразил недовольство Сьюгар, легкой походкой шагавший рядом с ним.
— Извини, — Майлз укоротил шаг, разрушил самопогруженность и осмотрелся. Светящийся купол поднимался по левую руку от него и, казалось, пульсировал в соответствии с тревожным гулом за пределом слышимости. По правую руку раскинулся покой: группы в основном сидящих людей. Не так уж много видимых изменений с его первого дня здесь. Может, немного меньше напряжение, может, немного более согласованная помощь раненым и больным. Фазы луны. Он стряхнул свое беспокойство и бодро улыбнулся Сьюгару.
— Нынче на твои проповеди более благожелательная реакция? — спросил Майлз.
— Ну… никто больше не пытается меня поколотить, — ответил Сьюгар. — С другой стороны, я не так много проповедовал, был занят с обедами и все такое. Опять же, теперь у нас есть патрульные. Трудно сказать.
— Собираешься продолжать?
— Обязательно, — Сьюгар помолчал. — Я, знаешь, видел места и похуже этого. Довелось мне побывать в шахтерском лагере, когда я был почти еще ребенком. Там открыли месторождение огненных самоцветов. Для разнообразия, добычей не занималась ни большая компания, ни государство, землю поделили на сотни и сотни маленьких участков, обычно где-то в два квадратных метра. Парни ковырялись руками, совками и щетками — большие самоцветы хрупкие, знаешь, от неосторожного удара развалятся — они копали под палящим солнцем, день за днем. У многих из тех ребят было даже меньше одежды, чем у нас сейчас. Многие не ели так хорошо или регулярно. Работали на износ. Больше несчастных случаев, больше болезней, чем здесь. И дрались тоже, и немало… Но они жили ради будущего. Совершали самые невероятные чудеса физической выносливости, и все добровольно. Они были одержимы. Они были… Вот ты мне напоминаешь многих из них. Они ни за что на свете не бросили бы дело. Они превратили гору во впадину за один год, руками и полотенцами. Это было безумие. И мне это нравилось… А это место, — Сьюгар огляделся, — пугает меня до смерти. — Правой рукой он коснулся своего веревочного браслета. — Оно всосет твое будущее, заглотит тебя поглубже… После этого смерть вроде как чистая формальность. Город зомби, поселенье самоубийц. В тот день, когда я брошу свои попытки, это место сожрет меня.
— М-м, — согласился Майлз. Они приближались к самой дальней, по мнению Майлза, точке их обхода, через весь лагерь от женской группы, у чьих ныне проницаемых границ Майлз и Сьюгар держали свои спальные матрасы.
Пара человек, идущих по периметру с противоположной стороны, объединилась с еще одной одетой в серые пижамы парой. Как бы невзначай и спонтанно, еще трое поднялись с матрасов справа от Майлза. Он не был вполне уверен, не поворачивая головы, но ему показалось, что он уловил периферийным зрением и движение сзади.
Приближающаяся четверка остановилась в нескольких метрах перед ними. Майлз и Сьюгар помедлили. Одетые в серое, все в разной степени больше Майлза — а кто не больше? — нахмуренные, полные яростного напряжения, которое дугой перекинулось к Майлзу и ударило его по нервам. Майлз узнал только одного из них, бывшего угрюмого братка, которого он видел в команде Пита. Майлз не стал отводить взгляд от питовского подручного в поисках патрульных. Хотя бы потому, что он был вполне уверен, что один из людей в компании перед ними и был патрульным.
