Дахар резко повернулся к нему.
— Почему?
Пока Лахаб подыскивал объяснение, жрец, терзаемый собственными мыслями, нетерпеливо повторил:
— Горожанин, я тебя спрашиваю: почему?
Вместо Лахаба ответил Тей:
— Вероятно, потому, что он джелиец. — И своим мелодичным голосом уточнил:
— Джелийский горожанин.
Дахар никак не отреагировал на эти слова. Тей с еле заметной усмешкой повернулся к Криджин.
— Мы тоже останемся, правда, солнышко?
Криджин молча, не поднимая глаз, кивнула.
— Илабор? — спросил Гракс.
— Я останусь со своими!
— Эйрис?
Все посмотрели на нее, даже Дахар, Эйрис не осмелилась взглянуть на него.
— Ты не можешь сама спускаться и подниматься по лестницам, кто-то должен тебя переносить, — сказал Гракс. — Здесь лестниц нет. Это вполне веская причина, по которой ты можешь остаться жить здесь.
Гракс пытался облегчить ей выбор. Зачем? Гед должен знать о том, что Дахар провел ночь в ее комнате, он должен был увидеть его через незакрытые оранжевые круги в коридоре. Знал ли Гракс, чем они рисковали? Знал ли он… Как узнать, что он знает, а что — нет? Гед обращался одинаково ровно с джелийцами и делизийцами, будто вражда между обоими городами ничего для него не значила. Может, так оно и есть, а может, и совсем наоборот.
— Твое решение, Эйрис? — напомнил Илабор.
— Гракс, — медленно начала Эйрис, — ты сказал, что Лахаб пришел очень рано, открыл эту комнату, чтобы шлифовать линзы. Напавшие на него не ожидали встретить здесь кого-нибудь еще. Но ты пришел и спас Лахаба. Как ты узнал, что здесь требуется твоя помощь?
Гракс указал на стену.
— Ты знаешь ответ. Когда мы вчера вечером работали, Дахар оставил оранжевый круг открытым. Мы просто увидели, что происходит.
— Но вы должны были видеть и другие случаи насилия, те, что окончились убийством. Оранжевые круги, пока мы не закрыли их, показывали вам весь Эр-Фроу. Вы должны были видеть и первое убийство, с которого все началось… Почему же вмешались только сейчас и не сделали этого раньше?
Гракс долго молчал, к чему-то прислушиваясь.
— Мы не остановили другие убийства, потому что не успели. Все происходило слишком быстро. А это нападение затянулось. Подобный случай — нападение на тебя, Эйрис. Джелийка Джехан вмешалась прежде, чем появился гед.
Это звучало убедительно. Эйрис посмотрела на остальных. Только двое выдержали ее взгляд — Илабор, вдруг посуровевший, при напоминании о том, что она воспользовалась помощью Джехан, и Джехан, в глазах которой тоже промелькнула настороженность.
— Действительно, какая удача, что ты подоспел вовремя! — сказал Тей Граксу, — иначе бы произошло еще одно убийство, новая задачка для «Кридогов».
Но на этот раз шпилька, предназначенная Дахару, попала в другую жертву.
Солдат Илабор, так же ненавидевший сделку «Кридогов», как Келовар или Карим, с гневом набросился на Тея:
— Придержи язык, торговец, или тебе его укоротят!
Тей быстро придвинулся к Граксу. Тот не шелохнулся. Эйрис в упор смотрела на открытый оранжевый круг. Неужели геды и сейчас наблюдают за ними, используя какую-то систему трубок и линз?
— Я отправлюсь за новым оборудованием, которое нам потребуется, — спокойно произнес Гракс. — Дахар и Лахаб пойдут со мной, чтобы помочь перенести крупные предметы, которые нельзя доставить через столы. Илабор, Тей, Эйрис и Криджин останутся здесь, пока я не вернусь. Заприте за мной дверь, — Илабор презрительно пожал плечами. — Если хотите, — добавил Гракс. — Я скоро вернусь. Мы должны многому научить людей. Геды хотят помочь вам найти лекарство от чесотки.
«Зачем?» — подумала Эйрис, и стиснула кулаки. Дахар отвернулся от нее, как будто она произнесла это вслух. А может быть, он просто увидел новое оборудование Гракса.
О, как они все устали! А люди оставались непостижимыми. В Галактике были виды с изменчивым наследственным аппаратом; другие при помощи химических веществ меняли свойства своего разума. Геды относились к ним терпимо, хотя и с оттенком отвращения. Вернее, с оттенком презрения существ, которые знают, что цивилизации присуще осознание вселенской упорядоченности к тем, кто считает, будто она развивается путем отхода от шаблонов. Но даже у чуждых видов, подверженных изменениям организма или мышления доля отклонений, вызываемых намеренно, бывала невелика. На первом месте стояла сплоченность — сплоченность вида, крохотными шажками бредущего вверх по тысячелетним ступенькам эволюции. Рационально мыслящие, пусть даже и изменчивые расы, не вводили в свою наследственность гены, которые могли бы разрушить их единство. Никаких искажений, которые привели бы к необратимым последствиям для расы или отдельной личности.
Никакого сравнения с тем, как примитивный препарат органического происхождения подействовал на СуСу. Снадобье резко изменило и поведение человека, молодой «джелийки», и ее внешний вид. Причем действовало оно не на генном уровне. Физиология СуСу осталась прежней. То есть люди не просто стимулировали центр удовольствия, как делали представители некоторых рае, не просто вывели ее из биологического шока — СуСу привели в такое состояние, что она превратилась в автомат и делала то, что ей приказывали — по крайней мере до тех пор, пока химикат оставался у нее в организме.
Это не лезло ни в какие ворота. Геды старались связать новую информацию с той, которой уже располагали. Неистовые, с изменчивой наследственностью, рационально мыслящие существа, способные на предательство, даже когда это им не на руку, вдруг становились полностью управляемыми под воздействием какого-то химиката. Поразительно! Как же человек осознает себя как личность? Личность определяется и поведением. Оно — основа, на которой строится тело и разум. Основа основ. Если же поведение человека можно изменить, если человек не до конца предан собственному виду, если сплоченность людей так легко разрушить, и начинается насилие против личности — что же тогда определяет личность? Не видовая принадлежность, не место в мире и даже не разум. Индивид просто плывет по течению. При таком положении вещей люди должны постоянно проигрывать.
На борту корабля наши управляемые посредством химических препаратов подопытные люди будут гораздо безопаснее тех, кем управляют лишь собственные непредсказуемые побуждения.
— Нам понадобится много человеческих экземпляров для экспериментов, — сказал Враггаф.
— Да. Гармония поет с нами.
— Много экземпляров.
— Много. И пусть это длится вечно.
— Гармония.
Шесть человек, которых должны взять на борт корабля, по-прежнему будут получать помощь, защиту, знания, поощрение. Все это настолько привяжет их к гедам, что они с радостью останутся на корабле. Последнее вытекало из неочевидной гипотезы, согласно которой, система поощрений вкупе с отсутствием внутривидового единства заставит людей платить преданностью своим покровителям. Энциклопедист согласился. Шестеро жителей Кома должны помочь гедам победить человечество в космосе. И если потребуется, шестеркой избранных помогут управлять корректирующие препараты, предварительно испытанные на достаточном количестве подопытных в Эр-Фроу.
