Сон разума продолжался, хотя в этом тяжком, подавляющем всякие эмоции небытии появились слабые прорехи — микротрещинки в виде первых, едва осознанных, но собственных мыслей.
Дни текли за днями. Часы, проведённые за терминалом старого сетевого компьютера, сменялись изматывающими физическими нагрузками на тренажёрах, затем следовал приём безвкусной кашицы, содержащей все необходимые организму питательные элементы, короткий беспробудный сон и снова всё по кругу — терминал, тренажёр, койка…
— Машина, почему ты зовёшь меня «существом»? — однажды спросила она, надев обруч нейросенсорной связи, но ещё не погрузившись в пучину передаваемых в её сознание данных.
— Я создала тебя.
— Значит, я не человек?
Пауза длиною в несколько секунд указывала на то, что Машина серьёзно задумалась.
— Ты полный биологический прототип, — перебрав и проанализировав возможные варианты, ответил голос. — У меня оставался малый запас замороженного генетического материала. Я воспользовалась им при твоём создании, существо, следовательно, ты можешь считаться человеком, хотя я не могу назвать тебе тех, чьи хромосомы я использовала. Их имён не осталось в моих базах данных.
— А у меня должно быть имя?
Опять секундная пауза.
— Да, — пришёл наконец ответ. — Там, куда ты отправишься, термин «существо» уже не будет подходящим. Я передам тебе список существующих имён. Можешь выбрать из него сама.
— Это имя должно быть мужским или женским?
— По половым признакам и строению организма ты — особь женского пола. Имя должно быть женским.
— Беат. Я выбираю это имя.
— Хорошо. Однако я буду звать тебя по-прежнему — существо.
Много дней понадобилось ей, чтобы осознать факт собственного бытия, проникнуть в смысл некоторых терминов, понять, что такое цивилизация Селенитов, их общество и как соотносится оно с тем безликим голосом, который руководил её действиями.
Ничто не давалось ей просто. Селениты, в представлении Беат, являлись абстракцией, величиной нереальной, о которой она была информирована, но ни разу не видела воочию.
Новый Селен дня сегодняшнего был чужд своим бывшим создателям, сейчас тут властвовали порождения иной эволюции.
В далёком прошлом Машина царила над планетоидом, как дух древнего божества над мёртвой, неоплодотворенной землёй, — аура её информационного поля окружала Новый Селен, и, хотя ядро Машины было сокрыто в неизведанных глубинах скальных бункеров, её реальное влияние распространялось на всю поверхность преобразуемой во имя жизни планеты; она присутствовала везде — на суше, в море, воздухе.
Машина была повсюду, где существовали электронные системы или их датчики. Десятки тысяч приборов и механизмов, различных по структуре и предназначению, разбросанных по материкам, погруженных в пучины океанов, выведенных на околопланетные орбиты, — всё это была она: глобальный, самоорганизованный, искусственный разум, обладающий неизмеримым количеством глаз, рук, органов восприятия…
Беат понемногу начала понимать Новый Селен, но воспринимала его умом, а не сердцем. Она только училась чувствовать. Ей не у кого было перенять, приобрести этот драгоценный опыт сопереживания истории, и она смотрела на факты скорее как некое биологическое вычислительное устройство, ну в лучшем случае как отстранённый наблюдатель, равнодушно перебирающий в пальцах шероховатые, набранные в чётки катышки событий.
Она не понимала, зачем Машина создала её, для чего вообще могла понадобиться хрупкая биологическая жизнь среди мёртвых пространств лавовых пустынь и торопливого, взрывообразного развития кибернетической эволюции.
Ответ на этот вопрос ждал её в ближайшем будущем.
* * *
Жизнь во Вселенной может зародиться лишь раз.
Наше мироздание подчинено чётким законам, которые едины для всей материи и пространства, сколь бы необозримым оно ни казалось.
Изучая распределение реликтового водорода в доступных областях космоса, сравнивая полученную картину с фоновым излучением, которое несёт в себе фотографический отпечаток распределения вещества в первые астрономические секунды существования Вселенной, мы пришли к пониманию общей сути процесса.
Вселенная пульсирует. Из точки сингулярности, где всё вещество находится в сверхплотном раскалённом до невообразимых температур состоянии, она начинает взрывообразно расширяться, разлетаясь плотными горячими туманностями, из вещества которых под воздействием сил гравитации постепенно образуются первые звёзды.
Разумеется, описанный процесс сильно упрощён, но сейчас более важным кажется не детальное рассмотрение его стадий, а сам принцип. Вселенная не может расширяться бесконечно. Когда вещество пройдёт все стадии возможного термоядерного синтеза, оно начнёт остывать, постепенно совершая обратное движение: не разбегаясь, как молодые горячие новорождённые галактики, а, наоборот, сжимаясь, коллапсируя в одну точку, чтобы снова уплотниться в сингулярность и послужить материалом для нового Большого Взрыва.
Вселенная мертва. Следуя расчётам, связанным с теорией вероятности, приходится признать, что возникновение условий, когда из неживой материи при сочетании благоприятных факторов вероятен случайный синтез примитивных органических соединений, способных усложняться, самосовершенствоваться, то есть — эволюционировать, возможно один раз на 18–20 миллионов пульсаций мёртвой Вселенной.
Думать об этом по меньшей мере грустно и… страшно.
Мы — чудо, уникум, но, сколь ни долог будет наш путь развития, в конце концов физические законы развития Вселенной предполагают, что нам суждено погибнуть, схлопнуться вместе с остальным веществом в ту самую сингулярность.
Но до коллапса мироздания ещё миллиарды лет. Мыслью о нём можно пренебречь… пока. Тем более что имеются два аспекта современного бытия, которые уже становятся неодолимым препятствием для дальнейшего развития.
Во-первых, нас окружает мёртвый космос. Повторю: жизнь — это чудо. Невероятное сочетание факторов, ведущее к возникновению жизни, возможное один раз на биллионы биллионов лет. Во всём обозримом и во всём недоступном взгляду пространстве более нет ни одной звёздной системы с живой саморазвивающейся органикой.
Во-вторых, мы не привыкли беречь то, что имеем. Миллионы лет мы росли, развивались, не ведая о своём одиночестве, не думая о конечности всего сущего. Мы сначала износили, а теперь и изнасиловали свою собственную планету, превратив её в пустую, изгрызенную нами скорлупу.
