— Почти столько же… шестьдесят пять сотых, — отозвался Крейн.
— Почти сорок единиц… Хм-м-м… — протянул ДюКесн. — Я отключился на тридцати двух… Значит, автоматическое управление. Что ж, это займет несколько больше времени, но другого выхода нет…
— Если расчеты готовы, можно приступать. Но нам потребуется дьявольская уйма меди… И как все же увеличить наши шансы остаться в живых? Повысить давление кислорода? Или…
После короткого интенсивного обсуждения мужчины занялись безопасностью экипажа. Окажутся ли достаточными все предложенные меры, сказать никто не мог. Возможно, все они найдут вечное успокоение во время этого второго отчаянного рывка; но если даже им повезет, возникала масса вопросов. Каким образом проделать обратное путешествие с истощенными ресурсами энергии? Как избежать грядущих ловушек в виде мертвых звезд, солнц, планет и туманностей, лежавших на их дороге? Сколько времени займет путь? Все эти немаловажные обстоятельства приходилось на данный момент просто игнорировать.
Из всех членов команды единственным по-настоящему спокойным человеком оставался ДюКесн; спокойствие же остальных выражалось в их готовности мужественно встретить надвигающуюся опасность.
Пилоты заняли свои места. Ситон щелкнул тумблером автомата, который будет передвигать оба рычага энергетической установки и отключит ее точно на сорока единицах мощности. Затем «Жаворонок» стартовал.
Первой потеряла сознание Маргарет Спенсер; вскоре после этого Дороти подавила отчаянное желание закричать, чувствуя, как растворяется в вечном, темном и ледяном безмолвии. Полминуты спустя отключился Мартин Крейн, до самого конца спокойно анализировавший свои ощущения. Потом потемнело перед глазами у ДюКесна — он не предпринял ни малейшей попытки, чтобы остаться в сознании, так как счел подобные действия безрезультатными и ненужными.
Ситон же, хотя и сознавал нелепость своих усилий, боролся до конца. В голове у него ударами чудовищного колокола отдавались толчки корабля, означавшие, что рычаги прошли очередную отметку.
Тридцать две единицы. Ощущения были точно такими же, как в тот раз, когда он передвинул рычаг на последнее деление.
Тридцать три. Гигантская рука сдавила ему глотку; он задыхался, отчаянно хватая ртом воздух. Нечеловеческая тяжесть словно вдавливала глазные яблоки в череп. Вселенная вращалась перед его взором; вспыхивали оранжевые, черные и зеленые звезды.
Тридцать четыре. Звезды самых разнообразных оттенков и цветов внезапно стали взрываться, разлетаться на куски; тут же на их месте появлялись все новые и новые. Огненное перо выводило уравнения и математические символы прямо в трепещущем от боли человеческом мозгу.
Тридцать пять. Все поглотили ослепительный свет, иссушающий жар; потом наступила абсолютная темнота, и он уже не мог сопротивляться стремительному падению в черную бездну беспамятства.
Все быстрее и быстрее мчался «Жаворонок» по своей гиперболической орбите. Все стремительней и стремительней — и с каждой минутой полета он все ближе подходил к ужасной мертвой звезде. За восемнадцать часов с начала этого фантастического падения-полета он обогнул ее по гигантской дуге. Предел Роха не был достигнут; но если бы Мартин Крейн знал, какой пренебрежимо малой была эта щель, отделявшая жизнь от смерти, волосы его, несомненно, встали бы дыбом.
Итак, мощь корабля превозмогла притяжение погибшего светила. После тридцати шести часов полета звезда, еще совсем недавно державшая его в смертельных объятиях, постепенно начала ослаблять хватку; теперь «Жаворонок» летел со все увеличивающимся ускорением.
Через двое суток влияние мертвой звезды практически не ощущалось; через трое — исчезло окончательно.
Пожирая энергию выпущенных на волю атомных демонов, «Жаворонок» несся вперед и вперед сквозь глубины межзвездного пространства с невероятной, фантастической скоростью, обгоняя свет с той же легкостью, с которой пуля обгоняет улитку.
Ситон открыл глаза и с удивлением огляделся вокруг. Еще не полностью пришедший в себя, сплошь покрытый синяками и кровоподтеками, он не мог сразу сообразить, где находится. Инстинктивно сделав глубокий вдох, Дик закашлялся, когда газ под давлением заполнил его легкие — и вместе с ним пришло ощущение действительности. Он отщелкнул крепления шлема, отстегнул страховочные ремни и рванулся к креслу, в которой лежала Дороти.
Она была жива!
Ситон перенес ее на пол и начал делать искусственное дыхание. Вскоре его усилия увенчались успехом — он услышал судорожный кашель Долли, прозвучавший в его ушах небесной музыкой. Сорвав с нее шлем, Ситон подхватил девушку на руки; она сдавленно всхлипывала у него на груди. Когда первая волна экстатического ощущения от встречи схлынула, Дороти виновато попросила:
— Дик, милый, позаботься, пожалуйста, о Мегги. Она…
— …в полном порядке, — сказал Крейн.
Действительно, стараниями Крейна Маргарет уже была возвращена к жизни. ДюКесна нигде не было видно. Засмущавшаяся вдруг Дороти вспыхнула и отпустила шею Ситона, а тот, тоже покрасневший, разжал руки, и девушка поплыла к потолку, безуспешно пытаясь уцепиться за что-нибудь.
— Опусти же меня, Дик! — наконец засмеялась она.
Ситон, не задумываясь, ухватил ее за лодыжку, отпустив скобу, за которую держался; теперь они оба зависли в воздухе под самым потолком. Крейн и Маргарет дружно расхохотались.
— По-моему, я — вылитая канарейка! — воскликнул Ситон, хлопая руками как крыльями и по-птичьи чирикая. — Брось нам конец, Март!
Крейн с преувеличенной деловитостью изучал парящую над ним пару.
— Ну какая же из тебя канарейка, Дик? Скорее ты похож на Юпитера, восседающего на троне!
— Если ты сию же минуту не пришвартуешь меня, умник, я воссяду на твоей шее!
Хохочущий Мартин пренебрег этой страшной угрозой, но, к счастью, в этот момент Ситон достиг в своем дрейфе поручня, за который крепко уцепился, придерживая за талию Дороти.
Благополучно приземлившись, он вставил энергетический брусок в один из двигателей и, включив предупреждающий сигнал, несколько увеличил мощность. «Жаворонок» словно подпрыгнул у них под ногами — и все снова обрело свой нормальный вес.
— А теперь, когда наши дела слегка приведены в порядок, — сказала Дороти, — разрешите, я представлю вас друг другу. Мисс Маргарет Спенсер, моя новая подруга, — Мегги, это те ребята, о которых я тебе рассказывала. Доктор Ричард Ситон, он же Дик, — мой жених. Он знает все об атомах, электронах, нейтронах и тому подобных мелких штучках. А это мистер Мартин Крейн, выдающийся изобретатель. Он сконструировал эти двигатели и все остальное оборудование «Жаворонка».
