На какое‑то время воцарилась тишина, потом агент Михелис сказал:
— Это безумие.
Сьюзан посчитала, что он говорит о Данбери.
— Да. Думаешь, что знаешь человека…
— Я не об этом, — прервал её Михелис, — хотя это тоже безумие. Я про всю эту кутерьму с памятью.
— У тебя появились какие‑то внешние воспоминания? — спросила Сьюзан.
— У меня? Нет.
— Воспоминания профессора Сингха приходят ко мне раз от раза всё легче и легче, — сказала Сьюзан. — Его телефон, предыдущие места работы. Я даже думаю, что если задумаюсь об этом достаточно глубоко, то смогу немного говорить по‑пенджабски — не говоря уж про плохой канадский французский. — Она помолчала. — Почему зацепило меня и президента, а тебя не задело? Мы были довольно близко. Ты ведь находился прямо у входа в операционную, верно?
— Ага, — ответил Михелис.
— Ты отходил от операционной?
— Нет. Хотя… да, отходил в туалет. Собственно, я был там, когда погас свет.
— И ты оставался там, пока свет не включили?
— Ага. Это было совсем недолго.
— Да, недолго, — сказала Сьюзан. — Я, конечно, не учёный, но…
— «Погас свет»? — переспросил президент.
— Э‑э… да, сэр. Когда взорвалась бомба в Белом Доме, был электромагнитный импульс — точно так же, как в Чикаго и Филадельфии. — Она повернулась к Михелису. — Каково расстояние от туалета до операционной?
— Полкоридора. Может, футов пятьдесят.
— Кто‑нибудь сменил тебя у дверей операционной?
— Нет. Я просигналил Догерти, который располагался справа от меня, и Розенбауму, который был слева, что я на секунду покину пост; они были в зоне прямой видимости друг от друга, так что…
Сьюзан кивнула.
— Лаборатория Сингха находится более‑менее над операционной. Так что эффект, вероятно, имеет ограниченный радиус — и ты в критический момент оказался вне его.
В комнату вошёл Сингх в сопровождении не кого иного как агента Догерти, которого Михелис только что упоминал.
— А вот это интересно, — сказала Сьюзан Сингху. — Я имею доступ к вашим воспоминаниям даже о недавних событиях, включая те, что произошли после броска напряжения.
— Правда? — удивился Сингх.
— Точно. Я знаю обо всём, что сейчас произошло между вами и рядовым Адамсом.
— Поразительно, — сказал Сингх. — Это означает, что мы имеем дело не просто с дампом памяти. Вы не просто получили копию моих воспоминаний в момент броска напряжения — вы остаётесь каким‑то образом подключенной ко мне в режиме реального времени. — Он нахмурился, обдумывая этот факт.
— Однако то, что рядовой Адамс вам сейчас сказал, очень интересно, — продолжила Сьюзан. Она жестом позволила Сингху подойти ближе к президенту.
— Спасибо, — сказал Сингх, пересекая палату. — Мистер президент, те джентльмены, которых вы вспоминали играющими с вами в баскетбол: вы сказали, что одного из них зовут Ламарр. Пожалуйста, подумайте о нём — посмотрим, сможете ли вы вспомнить о нём ещё какие‑то подробности.
Сет вскинул брови.
— О. Эхм. Да, Ламарр. Ламарр… э‑э… — Президент помедлил, затем сказал: — Ламарр Браун.
— А цвет его кожи?
Он перевёл дух, потом сказал:
— Он… да, хорошо. Да, он чёрный. Теперь у меня в голове что‑то типа его ментального образа. Чёрный… короткие волосы… золотая серьга… шрам над правым глазом.
— Над правым?
— Простите, с моей стороны над правым, а так над левым.
— Рядовой Адамс описал точно такого же человека и добавил ещё одну деталь. Что‑то об улыбке Ламарра.
Президент нахмурился, вспоминая.
— Большая щель между двумя передними зубами. — Он помолчал. — Но… но я не… никогда не встречал…
— Нет, не встречали. А также вы не играете в баскетбол. — Сингх попытался немного разрядить обстановку. — Вообще‑то это неправда, что белые не умеют прыгать, но вы, данный конкретный белый мужчина, из‑за повреждённой ноги действительно не можете, верно?
— Да.
— И когда вы впервые вспоминали этого человека, вы видели его белым, — сказал Сингх. — Теперь вы видите его чёрным.
— Гмм… да.
— Мой пациент наверху, как вы, несомненно, уже догадались, афроамериканец. И, в отличие от вас, он знает, что все эти трое джентльменов также афроамериканцы.
Сет ничего не сказал. Сингх продолжил.
— Со всем уважением, мистер президент, давайте не будем пытаться избегать этого вопроса. Если я попрошу вас нарисовать человека — любого человека, среднего человека — вы, без сомнения, нарисуете лицо белого человека. Вам может быть интересно узнать, что хороший процент афроамериканцев, не говоря уже о сикхах вроде меня, также рисуют белое лицо: многие из них прекрасно осознают, что там, где они живут и работают, они составляют меньшинство. Ваш «человек по умолчанию» является белым, но мой пациент наверху вырос в Южном Централе Лос‑Анджелеса в практически полностью чернокожем районе, и его «человек по умолчанию» — чёрный.
— И что? — спросил президент; Сьюзан показалось, что этот разговор ему немного неприятен.
— Смысл в том, — сказал Сингх, — что когда мы сохраняем воспоминания о людях, мы запоминаем лишь то, что отличает их от нашего типового представления. Вы сказали, что один из них был толст — и мой пациент описывает его так же. Но потом вы высказались в том смысле, что двое других худые, и я попросил вас пояснить. Если бы эти люди были реально тощими, эта деталь могла бы быть сохранена: худоба достойна упоминания, нормальная упитанность — нет. Точно так же для моего пациента цвет кожи его друзей не важен. И когда вы читаете его память, всё, что вы получаете — это то, что реально было сохранено: отличительные черты, такие, как щель между зубами Ламарра или шрам над его глазом, необычные детали одежды и так далее. И на основе этих скудных намёков ваш разум фабрикует остальную картинку.
— Фабрикует?
— Простите, мистер президент. Я хочу сказать — заполняет пробелы в воспоминаниях тем, что ваш мозг считает истиной. Видите ли, люди считают, что память человека подобна памяти компьютера: что где‑то у вас в голове есть жёсткий диск или другое хранилище с безупречной и весьма детализированной записью всего, что вы видели или делали. Но это попросту не так. На самом деле ваш мозг сохраняет лишь те детали, что позволят ему восстановить событие, когда вы его станете вспоминать.
— Ну ладно, — сказала Сьюзан, глядя на Сингха. — И вы связаны с тем Люциусом Джоно, правильно — а он может оказаться тем, кто связан с президентом?
— Да.
— Что последнее вы о нём можете вспомнить?
