— Мне просто надо немного прилечь, — извиняющимся тоном сказала Кристина.
— Без проблем, — ответил Эрик. Он по‑прежнему чувствовал себя усталым, но был благодарен за вторжение; что угодно было лучше, чем вертящееся у него в голове безумие.
Кристина подошла к другой койке и села на край, обхватив голову руками.
— С вами всё в порядке? — спросил Эрик. Комната была тускло освещена, и он не мог разглядеть выражение её лица.
— Думаю, да, — ответила она.
Эрик отложил наушники и приподнял голову на сгибе руки.
— Кристина, вы сегодня отлично поработали.
— Что? — переспросила она. — А. Спасибо. Не в этом дело.
Она больше ничего не сказала, но через минуту снова заговорила.
— Вы знаете Дэвида Дженьюари?
Эрик, как смог, изобразил Петера Лорре[36]:
— «Вы меня презираете, не так ли, Рик?»
Он надеялся на улыбку, но получил лишь кивок.
— Ага, он. Низенький пучеглазый человечек.
— И что?
— Я знаю его уже несколько лет, — сказала Кристина. — Хоть и не слишком хорошо. Но теперь я знаю о нём всякие разные вещи. Это словно…
Её голос утих. Эрик ощутил, как у него заколотилось сердце. Он хотел сказать «Словно вы читаете его воспоминания, верно?» Но он не мог этого сказать — это было безумие.
Кристина больше ничего не сказала, и Эрик просто смотрел на неё, не находя, что ответить. Ему казалось, что он сходит с ума, но… но…
Его осенило. Он бы настолько выбит из колеи своей встречей с сестрой Дженис Фалькони, что совершенно позабыл случившееся ранее. Но сейчас он вдруг вспомнил Никки, странную женщину, пристававшую к Юргену Стёрджессу. Она знала, как его зовут. Он сел на койке.
— Кристина?
Она всё ещё сидела, обхватив голову руками.
— Хммм?
— Происходит что‑то очень странное.
Сьюзан Доусон вошла в круглый вестибюль с очень высокими потолками; люди со второго этажа могли видеть, кто входит в него и выходит. Разумеется, сейчас никто не входил и не выходил. Сьюзан перекинулась словом с охранником, который не давал никому проникнуть внутрь больницы, не показав документов, затем пересекла вестибюль в направлении кафетерия, проходя мимо ошеломлённых людей, безутешных людей и людей, напуганных до смерти.
Внутри кафетерий заполняли сотрудники больницы и посетители; на столах перед ними стояла еда, но почти никто не ел. Все вполголоса обсуждали последние новости. Она увидела, как мужчина утешает женщину, и другого мужчину, положившего голову на стол перед собой; похоже, он тоже плакал.
Первые двое, кого Сьюзан спросила о докторе Люциусе Джоно, его не знали, но третья, женщина с широко распахнутыми глазами и до сих пор толком не вышедшая из шока, указала на приземистого белого мужчину с рыжими волосами, сидящего за столом с тремя другими людьми; на всех были белые больничные халаты. Как Сингх и говорил, половинка чизбургера с беконом и бо́льшая часть луковых колечек всё ещё лежали на тарелке на стоящем перед Джоно коричневом подносе.
— Доктор Люциус Джоно? — спросила Сьюзан, подходя к столу. Она вытащила свой жетон. — Сьюзан Доусон, Секретная Служба. Я могу переговорить с вами наедине?
Джоно вскинул брови — ему стоило бы их подстричь, подумала Сьюзан; они выглядели как оранжевые гусеницы после электрошоковой терапии. Он запихал в рот ещё несколько луковых колечек, извинился перед коллегами и встал.
— Что случилось?
— Сюда, пожалуйста, — сказала Сьюзан. Она провела его через вестибюль, мимо охранника и внутрь больничного здания. На лифте они поднялись на третий этаж. Сьюзан решила реквизировать для своих целей кабинет доктора Сингха — в конце концов, как безумно это ни звучит, она его отлично знает и, к примеру, не будет тратить много времени на поиск скрепок. Когда они пришли туда, она уселась за вычурный стол доктора Сингха и жестом предложила Джоно занять второе кресло.
Она помедлила, не вполне уверенная, как сформулировать абсурдные вопросы, которые должна была задать. Наконец, она решила пойти напролом.
— Здесь, в больнице, происходит нечто странное, связанное с памятью и воспоминаниями, и…
— Вы хотите сказать, что это не только у меня? — прервал её Джоно с выражением облегчения на лице.
— Не только, — ответила Сьюзан. — Расскажите мне о том, что вы испытали.
— Это словно… Господи, это словно я знаю массу вещей, которых не должен знать, типа… гмм… где вы живёте?
Сьюзан этот вопрос застал врасплох, но она ответила.
— В Кенилворте.
— Интересный райончик, — тут же отозвался он. — Средняя цена дома за последний квартал $233000. Несколько замечательных старых домов, хотя в таких обычно не бывает ванны — но я знаю несколько с отлично сделанной перепланировкой.
— О чём вы говорите? — спросила Сьюзан.
— Недвижимость, — сказал Джоно. — Словно я вдруг стал знать всё о недвижимости. А я никогда о ней ничего не знал. Я переехал сюда пять лет назад — съехался с женщиной, с которой мы долгое время переписывались; у неё уже был здесь дом. Я никогда не покупал дом в этой части мира, но я знаю все районы, средние цены продаж и прочее, не говоря уж о целой куче уловок для обеспечения успешной продажи.
— Что вы знаете о президенте Соединённых Штатов? — спросила Сьюзан.
— В медицинском смысле? — переспросил Джоно. — Сейчас, разумеется, весьма немало. Для мужчины его возраста он находится в отличной форме.
— Нет, я имею в виду личную информацию.
— То, что каждый знает, полагаю. Появился из ниоткуда и выиграл республиканскую номинацию. Любит спортивную рыбалку. И всё такое прочее.
— Ничего более интимного?
— Не уверен, что понимаю, куда вы клоните.
— Знаете ли вы, к примеру, дату рождения его жены?
— Первой Леди? Без понятия.
— Или в какой школе он учился?
— Нет.
Сьюзан кивнула.
— Хорошо. Скажите: откуда, по‑вашему, взялась у вас в голове вся эта информация о недвижимости?
— Я всё время об этом думаю. Правда, с момента окончания операции Джеррисона у меня было мало возможностей этим заняться. Но…
— Но?
— Ну, эта женщина, которую я знаю…
— Да?
— Я знаю её. Я знаю о ней всё, но я её не знаю. — Судя по гримасе на веснушчатом лице Джоно ясно понимал, как нелепо это звучит. — То есть, судя по всему я её знаю, но я уверен, что мы с ней никогда не встречались. Агент по недвижимости.
— Её имя?
— Никки Ван Хаузен, — сказал Джоно. — Полностью Николя, но все зовут её Никки. С двумя «к».
— И она здесь, в больнице? Пациентка?
