— Тревоги нет. Они нас не заметили, дорогие мастеры. Готовьтесь теперь.
Том подобрался, выглядя словно полудизель, решивший превратиться в вора-домушника.
— Пошел! — рыкнул он и побежал.
Они кинулись легко, тихо, через кажущееся пылание лунного света в гостеприимную тень стены, затем распластались у камня с колотящимися сердцами, придерживая дыхание, пока они напрягали слух, ловя какие-нибудь звуки тревоги.
После небольшой вечности, длившейся три минуты, Большой Том испустил огромный вздох облегчения.
— Так, значит, ребята, — прошипел он. — Теперь, идемте!
Они прокрались к углу огромной сырой кучи земли. Большой Том широко распластал пальцы, приставив к углу локоть, и отметил место, где кончался его средний палец. Затем приставил к отметке другой локоть.
— Большой Том! — окликнул вымученным шепотом Род. — У нас нет времени для…
— Ш-ш-ш! — Пальцы Туана стиснули Роду плечо. — Умоляю тебя, молчи, он измеряет в локтях!
Род заткнулся, чувствуя себя довольно глупо.
Том проделал еще несколько измерений, в результате чего он, очевидно, нашел то, что искал. Он вытащил из сумки на поясе фомку и принялся подымать рычагом основу метрового блока.
Род уставился на него ничего не понимающим взглядом. Потребуется вся ночь и большая часть следующего дня, чтобы выковырять этот блок. Что пытается сделать Большой Том?
Том сделал последнее движение рычагом и поймал выпавший наружу камень. Тот был, наверное, дюймов в шесть толщиной.
Он положил плиту на землю и посмотрел на своих спутников. В лунном свете блеснула холодком усмешка.
— Я думал, что в один прекрасный день мне может понадобиться запасной выход, — прошептал он. — Теперь тихо, ребята.
Он нырнул головой и руками внутрь дыры, лягнул ногами и пропал.
Род с трудом сглотнул и последовал за Томом. Туан отправился по пятам за ними.
— Все тут? — спросил Том, когда ноги Туана твердо стали на каменный пол, и лунный свет отрезало, как только Том вставил каменную затычку на место.
— Свет, — шепнул он. Род обхватил рукоять кинжала и включил его, позволив лучу света пробиться между пальцами.
Этого было достаточно, чтобы увидеть, как Большой Том нащупал на полу изъеденную червями панель и вставил ее обратно на место. Том выпрямился, усмехаясь.
— Пусть теперь гадают, как мы вошли. За работу, мастеры.
Он повернулся и пошел. Род последовал за ним, быстро озираясь.
Они были в большой каменной комнате, некогда украшенной деревянными панелями. Панели, по большей части, искрошились и упали. В комнате имелись только паутина, ржавая железная утварь и столы на козлах, ныне пораженные гнилью.
— Тут когда-то была кухня, — прошептал Том. — Теперь они готовят на очаге в пивном зале. Никто не пользовался сим местом трижды двунадесять лет или даже больше.
Род содрогнулся.
— И что такой хороший мальчик, как ты, делает в таком месте?
Большой Том фыркнул.
— Нет, я серьезно, — сказал Род. — Можно же судить о боге, идеале, по людям, что поклоняются ему, Том.
— Тихо! — огрызнулся Том.
— Это правда, однако, не так ли? Советники все сволочи — мы это знаем, а Пересмешник и кореши его — дрянь. Ты единственный хороший человек в этой компании, почему ты…
— Тихо! — прорычал Том, разворачиваясь так стремительно, что Род врезался в него. Род почувствовал, что огромная бедроподобная ручища сгребла его камзол прямо на горле, и ощутил пивной, чесночный запах Тома, когда тот толкнул свое лицо поближе к нему.
— А что насчет королевы? — прошипел Том. — Что она говорит о своих богах?
Он отпустил Рода с толчком, отбросившим его к стене, и, повернувшись, пошел прочь.
Род собрал себя в единое целое и последовал за ним, но не раньше, чем уловил блеск глаз Туана, сузившихся и холодных от ненависти в луче фонарика.
— Мы приближаемся к углу, — прошептал Том. — Прихлопни свет.
Фонарик погас, спустя несколько минут Род почувствовал, что каменная стена под его рукой пропала. Он повернулся и заметил впереди слабое свечение в конце темного короткого коридора. Большой Том снова остановился.
— Там снова угол, а за ним часовые. Идите осторожно, ребята.
Он снова двинулся вперед, ступая очень осторожно, Род последовал за ним, ощущая у себя на шее горячее дыхание Туана.
Когда они приблизились к углу, то первым делом услышали легкое похрапывание из нового коридора.
Большой Том распластался у стены с легкой усмешкой. Род последовал его примеру и отпрянул назад с оханьем и конвульсивным содроганием.
Большой Том хмуро посмотрел на него, сделав знак молчать. Род взглянул на стену и увидел прилепившуюся толстую белую кляксу некой субстанции. Она щекотнула ему шею, и он мог твердо сказать, что текстура ее была податливой, холодной и влажной на ощупь.
Он посмотрел на эту непристойную кляксу и снова содрогнулся.
— То лишь ведьмин мох, — прошептал ему на ухо Туан.
— Ведьмин мох? — нахмурился Род.
Туан недоверчиво уставился на него.
— Ты чародей — и не знаешь про ведьмин мох?
Род был спасен от ответа прекращением храпа за углом.
Трио коллективно затаило дыхание и распласталось у стены. Род — заботливо избегая ведьминого мха. Том искоса прожег его взглядом.
Мгновение тишины растянулось настолько, что стало скудным, как содержание речи конгрессмена.
— Стой! — крикнул голос из-за угла.
Их мускулы резко напряглись в спазме.
— Куда ты идешь в такой час? — прорычал голос часового.
Страх пополз по спине Рода.
Часовому ответил квакающий гундосый голос.
— Но я только ищу нужник.
Троица испустила долгий молчаливый вздох облегчения.
— Сэр, когда говоришь с солдатом!
— Сэр, — угрюмо повторил гундосый голос.
Часовой засмеялся, смягчившись.
— А нужник находится неподалеку от женского коридора? Нет… я думаю, что нет. Ступай на свой тюфяк, мерзавец, твоя шлюха сегодня не для тебя!
— Но я…
— Нет! — отрезал часовой. — Ты знаешь правило, парень. Сперва спрашиваешь Пересмешника. — Голос его стал почти конфиденциальным. — Тут нет ничего особенного, парень. Он вовсе не будет давать тебе бумагу, гласящую, что ты можешь этим заняться, и устанавливающую точное время и место. Он насчет этого достаточно либерален.
Гундосый голос откашлялся и сплюнул.
— Брось, — проворчал часовой, — ты только спроси его.
— Да, — фыркнул голос, — и спрашивай его снова каждую ночь, когда пожелаешь увидеться с ней! Черт, то было единственное в нашем мире, что доставалось задешево!
Голос часового снова посуровел.
— Слово Пересмешника — закон в доме сем, и моя дубина напомнит тебе об этом, если недостаточно моего слова!
