Эшер всматривался туда, откуда, как ему казалось, исходил шепот, но не видел там никого. Исидро чуть выпрямился и тут же пошатнулся, пытаясь удержаться на ногах.
-- Где он?
Исидро покачал головой.
-- Не знаю. -- Весьма странно было слышать, что голос его остался таким же бесстрастным, как и раньше. -- Я думаю, он был среди надгробий, прежде чем напал на меня...
-- Как долго мы сможем продержаться?
-- Достаточно долго, чтобы на нем сказалось отравление серебром? -Лидия шагнула к ним с серебряным жалом в руке. Линзы ее очков пылали отраженным светом факела.
-- Нет. -- Легкая рука вампира сжала плечо Эшера. -- Серебро только разъярит его и заставит с большей жадностью желать моей крови. У него еще много сил. Он может продержаться несколько дней, может быть, недель... А если схватит меня или другого вампира, то может продолжить свою жизнь бесконечно. В любом случае, восход уже скоро.
Лидия сдвинула очки поближе к переносице.
-- В комнате, где они меня держали, нет окон, -- сказала она. -- Если мы сможем вернуться к дому, мы попробуем охранять вас...
-- Вы даже не увидите, как он наносит удар. -- Вампир выпрямился, отпустив Эшера, но по-прежнему держась за свое плечо; на тонких пальцах загустевала клейкая кровь, повязка из носового платка тоже вся вымокла. Исидро произнес равнодушно:
-- Рассвет убьет меня, потом настанет ваш черед...
Лидия резко повернулась, воздев факел.
-- Что это?
Что-то белое дрожало и двигалось среди надгробий.
Вновь поднимающийся ночной ветерок шевельнул пряди белых волос. Черное рубище трепетало на маленьком скелетоподобном тельце. Воссияли мерцающие огромные глаза вампира.
Эшер выдохнул:
-- Антоний...
Белые высохшие ручки взлетели к испятнанному облаками черному небу. Эшер разглядел похожее на череп лицо и тонзуру; ему показалось даже, что ветер добросил до него исступленный, отчаянный шепот:
-- Во имя Отца, и Сына, и Святого Духа...
-- Antonius, non! -- закричал Исидро, когда темный силуэт Денниса вырвался из мрака и пал подобно грозовому облаку на маленькую одинокую фигурку среди надгробий.
Если маленький монах и мог уклониться от нападающего или оказать сопротивление, то, во всяком случае, он не стал этого делать. Деннис схватил его, как змея хватает птицу, и в тот же миг Эшер шагнул из развалин часовни. Споткнулся на неровности почвы, боль отдалась в руке. Он слышал, как окликнула его Лидия, как Исидро крикнул вслед: "Вернитесь, глупец!.." Деннис издал глубокое алчное рычание. Скорее в мозгу, нежели в ушах Эшера прозвучал слабый ускользающий голос: "Предаюсь в твои руки, Господи..." -- и два вампира слились в зловещем подобии поцелуя.
Затем Деннис отшвырнул изломанное тельце и обернулся, явив окровавленные клыки, вспухшие губы и изрезанный подбородок. Со звериным рычанием он кинулся навстречу Эшеру.
Зная, что опьянение кровью лишает осторожности, Эшер взмахнул серебряным прутом, вложив в удар все оставшиеся силы. Но Деннис обрушился на него с лету, и Эшер оказался придавленным к земле. Он видел, как все шире и шире раскрывается окровавленная пасть, как увлажняются голубые глаза, но не от злобы, а от изумления и боли. И лишь когда они остекленели окончательно, Эшер понял, что Деннис умер еще в прыжке.
Полузадохнувшийся, оглушенный, со врезающимся в спину обломком фальшивого надгробия, он лежал так некоторое время под зловонной неподвижной массой, которая была когда-то Деннисом, догадываясь уже, что могло убить вампира.
Причиняя себе немилосердную боль, Эшер выбрался из-под трупа. Запрыгало пламя факела, послышался шорох юбки в сорняках, и голос Исидро произнес:
-- Джеймс?..
Эшер стоял, пошатываясь, над трупом монстра, бессмысленно сжимая серебряный прут. Потом он бросил его и, спотыкаясь, подошел к телу брата Антония, лежащему, как сломанная марионетка, среди лощеной викторианской готики жульнических надгробий.
Маленький минорит лежал скомканной путаницей тонких костей и истлевшей одежды; к белым волосам прилепились окровавленные четки. Босые ноги были изрезаны и сбиты. Аорта, разорванная клыками Денниса, уже не кровоточила. Но похожее на череп личико хранило выражение странной безмятежности и даже еле уловимый намек на улыбку.
Стоящие сзади Лидия и Исидро молчали. Эшер взял мертвого вампира за левую руку и сдвинул ветхий рукав к плечу. В свете факела ряд следов от иглы в большой вене был виден весьма отчетливо. Эшер встал и двинулся, огибая надгробия, к тому месту, где они заметили первое движение.
Там лежало его широкое пальто с прицепившимися к твиду соломинками из конюшен на Куин-Энн-стрит, где он оставил его рядом с плащом Исидро. А сверху положен был бархатный футляр со шприцем и десятью ампулами нитрата серебра.
Все ампулы были пусты.
Глава 22
-- Он был единственным вампиром, который смог это сделать. -Размышляя, как бы ему застегнуть пуговицы на сорочке одной рукой (и это был не первый повод к подобному размышлению), Эшер снова поглядел на коричневый бархатный футляр со шприцем и ампулами, лежащий на краю стола. -- Не думаю, чтобы живой человек или вампир помоложе могли дожить хотя бы до второго укола.
Лидия покачала головой.
-- Как он узнал? -- Сосредоточенно хмурясь, она стояла перед зеркалом для бритья, пытаясь завязать у себя на шее виндзорским узлом галстук мужа. Последние лучи вечернего солнца, проникая сквозь дешевые кружевные занавески в комнату Эшера (Колоннада Принца Уэльского, 6), усеивали теневыми цветами белую блузку Лидии и вплетали золото в ее рыжие волосы.
-- Насчет ампул? Если он следовал за нами из Парижа, он легко мог подслушать, как мы говорили об этом с Исидро в твоей комнате. Кстати, Исидро рассказывал, что вампиры могут целыми днями подслушивать разговоры будущих жертв. Антоний был неплохо осведомлен о деятельности и технологии современных людей, просто он старался держаться от всего этого подальше не в пример так называемым "хорошим вампиром". Если он видел, как Деннис атаковал меня во дворе дома Гриппена, он вполне мог решить, что против Денниса годятся лишь такие вот героические меры.
-- Бедный Деннис. -- Лидия распустила узел, постояла минуту, глядя на Эшера через зеркало. -- Он обычно говорил такие ужасные вещи о других девушках в Самервилле -- что они ведут себя, как мужчины, потому что не могут найти себе мужчину, -- причем говорил совершенно не думая. Когда я делилась с ним своими планами, он напускал на себя такой снисходительный вид, словно я до тех пор в университете, пока не выйду замуж. "У тебя другая стезя" -- это его обычные слова... -- Она покачала головой. Справившись с узлом, сняла галстук и повернулась, чтобы надеть его на шею Эшера. -- Он так хотел быть героем, но все дело в том, что я никогда не принимала его всерьез.