Вскоре выяснилось, что и все другие объединившиеся группы постигла та же зараза и в них, как и в первой, не подверглись изменению только по одному представителю каждого пола. Рассматривались самые разные версии объяснения, в том числе и такая, что у некоторых оказался иммунитет к неизвестной болезни. Но стоило войти в контакт двум здоровым мужчинам, как вскоре один из них пополнил ряды мохнатых импотентов. После этого мои соплеменники пришли к логичному выводу, что виной глобальных перестроек в организме являлась не инфекция, а сами оборотни. Кстати, ни у кого из женщин, у которых случился выкидыш, так и не появилось желание найти себе сексуального партнёра. Гораздо позже, после того как сохранившие плод мохнатые оборотницы родили и дети чуть подросли, эта теория ещё раз подтвердилась: никто из изменившихся матерей тоже не вошёл в фазу размножения, в отличие от тех, кто сохранил первоначальный облик.
По всему выходило, что на одной территории не могут существовать две фертильные (плодовитые) самки или два самца. Причём, кто из взрослых станет «бесполым», а кто останется полноценным, не зависело от победы в драках, физической мощи или агрессии, а только от силы гормонов. Или ещё от чего-то загадочного. По крайней мере, во всех случаях фертильными остались не самые воинственные и сильные мужчины. Логично рассудив, что для сохранения вида при отсутствии фертильных особей стерильные должны измениться обратно, несколько пар удалились в разные стороны на достаточно большое расстояние. Но прошло больше двух местных месяцев, а тело не спешило приходить в норму. Устав ждать и жить в одиночестве (точнее — вдвоём), все участники эксперимента вернулись в селения.
За то время, пока местные зверолюди собирались в группы, пытались понять, что происходит и как защитить сохранивших фертильность сородичей, последних осталось только четверо. Две женщины и двое мужчин из более чем трёх сотен взрослых человек. Детей, в результате того, что не все обшерстившиеся женщины потеряли плод, пока было много, но это не решало всех проблем.
— Именно поэтому тебе и нельзя в селение, — пояснила Яна. — Или ты, или она потеряет фертильность и тогда женщин, способных зачать, станет ещё меньше.
Я не ответила, деморализованная неожиданной информацией. Неприятно. Выходит, даже пообщаться с себе подобными как следует не получится. Минутку! Когда-то Марк жил в пределах досягаемости ещё одного мужчины-оборотня. И ни тот, ни другой не превратились в мохнатых и стерильных. Хотя, если вспомнить, не похоже, чтобы они тесно общались, скорее, наоборот, избегали друг друга, предпочитая передавать информацию через Тёмную. Может, именно поэтому оба и остались нормальными, что почти не контактировали? Надо будет расспросить Марка при первой же возможности.
Но если причина изменений в каком-то естественном механизме, то должен быть способ повернуть их вспять. Причём не только не сложный, а даже простой. Иначе Homo nebulosus давным-давно бы вымерли. И ещё, наличие такого механизма в принципе предполагает, что мой вид очень живучий. Похоже на правду, но по одному человеку статистику не наведешь…
— Много ли детей погибло? — повернула голову к собеседнице.
— Всего трое из двухсот четырёх. И те из-за несчастных случаев, — улыбнулась Яна. — Кажется, я понимаю, о чём ты думаешь. Да, мы тоже пришли к такому выводу. Большая часть потерь среди взрослых у нас была в самом начале: в дни после высадки, а потом после первого восхода гигантской луны. Ещё пару йети убили люди. Ну и мы сами, естественно, избавились от нескольких социально опасных личностей. Мы почти не болеем и отход детей очень низкий даже при том, что условия не самые безопасные. Нам не угрожают хищники, не трогают паразиты и не докучают кровососы. Мы, если можно так сказать, — высшее звено в пищевой цепочке. Наверняка естественная стерильность помогает контролировать нашу численность — иначе мы бы стали непобедимы. А так — перенаселение нам точно не грозит. Не знаю, сколько проживут наши потомки, но даже если порядка тридцати местных лет каждый, и новое поколение будет появляться каждый год… — женщина тяжело вздохнула и замолчала.
Я мысленно прикинула территорию одной фертильной женщины — около тысячи квадратных километров получается. Если подсчитать, то, выходит, тридцать человек на тысячу квадратных километров — предельная плотность, которой оборотни могут достичь естественным путём. Как-то маловато. Я бы даже сказала — очень мало. Поделилась своими выводами с Яной, но она не согласилась с результатами вычислений:
— Не тридцать, а шестьдесят. Ты не учла, что мы рожаем по два ребёнка.
— Ну не каждый ведь раз, — возразила я. — Например, у меня Рыська одна была.
Собеседница посмотрела на меня с неподдельным интересом.
— У тебя — уникальный случай, — сказала она. — У нас ни разу ни меньше, ни больше двух не появлялось. И всегда — парой, брат с сестрой.
Я задумалась. Во время первых родов, когда появились полукровки, их было именно двое и — разнополых. А вот с Рысью сплошные загадки: мало того, что неизвестно, кто отец, так теперь и ещё одна странность выяснилась. Усилием воли заставила себя вернуться к теме разговора.
— Все равно получается очень низкая плотность, — заметила я. — Меньше, чем по человеку на пятнадцать квадратных километров. И это без учёта смертности — пусть маленькая, но она всё равно есть.
— Это да, — кивнула Яна. — А в бессмертие йети я не верю.
— Аналогично, — согласилась я и поспешила задать ещё один очень тревожащий меня вопрос. — А как ваши дети растут? В смысле, быстро, или отставание в развитии есть?
Женщина тепло улыбнулась.
— Это как посмотреть, — сказала она. — Они уже прекрасно ориентируются, бегают, лазают, находят себе пищу. Понимают речь, по крайней мере, некоторую. Очень эмоциональные, общительные, восприимчивые и любопытные. Но я поняла, что тебя беспокоит. У нас никто из детей пока не заговорил и не начал делать инструменты, — Яна помолчала, но на её лице не промелькнуло даже тени тревоги. — Но они не похожи на недоразвитых. Совсем. Мы думаем, что со временем маленькие йети освоят речь и всё остальное, что необходимо. Зато даже сейчас им уже не страшны джунгли… в отличие от человеческих детей. Вот уж у кого смертность большая. Я лучше соглашусь подождать пару лишних лет, чем потерять сына или дочь.
— А у тебя есть дети? — заинтересовалась я. — И как выглядят маленькие мальчики?
— Нет, теперь я точно верю, что ты почти не видела других йети, — рассмеялась Яна. — Давай я их сейчас позову и сама посмотришь. Чувствую, разговор нам предстоит ещё долгий, так что предлагаю сделать перерыв и перекусить.
