— Да. В следующий раз нужно будет сконструировать менее быстроходный.
— Насчет следующего раза вы поговорите уже с другим пилотом, что же касается меня — я поворачиваю обратно. Следить все время за индикатором массы еще хуже, чем полчаса кряду любоваться «Сверхсветовым космосом»! Мне в глаза словно песку насыпали, я весь разбит и чувствую себя ужасней, чем после путешествия к нейтронной звезде. Короче, встретимся на Джинксе!
— Вы хорошо помните ваш контракт?
— А что такое?
— Вы можете вернуться лишь в том случае, если корабль получит механические повреждения. Иначе придется платить неустойку, вдвое превосходящую обещанное вам вознаграждение.
— Механические повреждения? — переспросил я. — Где-то на корабле есть ящик с инструментами. Погодите минутку, сейчас возьму молоток…
— Я не сказал об этом раньше, потому что не хотел зря трепать вам нервы, Беовульф Шеффер, но в корабле установлены две видеокамеры. — И как это я мог назвать голос кукольника красивым и обольстительным? Даже скрип ножа по тарелке доставил бы большее удовольствие! — «Дженерал Продактс» всего-навсего хотел получить рекламный фильм, но если вы пустите в дело молоток…
— Понятно. Ответьте, пожалуйста, на один вопрос: когда президент филиала компании на Гудвилле передавал вам мое досье, он не говорил, что я располагаю кое-какими сведениями о мире кукольников?
— Говорил. Он сообщил, что заплатил вам миллион за молчание и что у него имеется запись вашего соглашения.
— Ясно.
Так вот почему выбор пал на Беовульфа Шеффера, известного и талантливого писателя! Кретин, когда же ты наконец научишься не поскальзываться дважды на одной и той же банановой кожуре?
— Мое путешествие продлится дольше, чем я рассчитывал.
— За каждый просроченный день, согласно нашему договору, вы заплатите штраф: две тысячи за день.
— Забудьте все мои комплименты насчет вашего голоска. Даже у охрипшего мартовского кота артикуляция лучше, чем у вас! — С этими словами я дал отбой и продолжил полет.
Каждый час я выходил из гиперпространства в обычный космос, чтобы дать себе несколько минут отдыха и торопливо проглотить чашку кофе. Я делал также десятиминутный перерыв на обед и семичасовой — на сон. Шестнадцать часов отнимало бдение у пульта, а восемь — шли на восстановление сил. Признавать поражение не хотелось.
К концу второго дня я понял, что не уложусь в четыре месяца. Хотя бы шесть… Уплатив сто двадцать тысяч штрафа, я останусь почти ни с чем. И поделом: нечего связываться с кукольниками!
Вокруг «Счастливый Случай» плескалось море звезд. Они заглядывали в кабину сквозь пол, светили в щели между приборами. Под ногами, излучая призрачное белое сияние, проходил Млечный Путь. Звезд становилось все больше. Чем ближе к центру, тем гуще будут их скопления, и в конце концов я обязательно врежусь в какую-нибудь из них…
— «Счастливый Случай» вызывает «Дженерал Продактс»!
Певучий голос ответил незамедлительно:
— Беовульф Шеффер?
— Да, радость моя, это я! Я тут кое-что придумал. Вы не могли бы…
— Вы уже достигли центра Галактики, Беовульф Шеффер?
— Конечно, нет! Я рад уже тому, что все еще жив, и…
— В таком случае, что вынуждает вас обращаться ко мне столь фамильярно?
— Радость моя, пришло время взаимных объяснений! Вы хотите вступить на тропу войны или предпочитаете получить свой уникальный корабль обратно?
После недолгого молчания последовал настороженный ответ:
— Говорите.
— Я могу попасть в центр Галактики только в том случае, если влечу в один из промежутков между ее рукавами. Или — я немедленно поворачиваю назад, наплевав на все неустойки! Я не самоубийца, моя радость. Любите ли вы меня настолько, чтобы вычислить, где кончается наш рукав?
— Я свяжусь с Институтом Знаний. Ждите.
Я не успел поцеловать гиперфон — кукольник дал отбой.
Через пять часов меня разбудил сигнал. На этот раз говорил не президент, а какой-то мелкий клерк «Дженерал Продактс». Вчера, смертельно усталый и в очередной раз обманутый очаровательным голоском президента, я назвал его «моя радость» и, наверное, оскорбил тем самым его чувства. Пол кукольника — одна из его маленьких тайн, его невозможно распознать даже по гриве.
Служащий «Дженерал Продактс» сообщил мне направление и расстояние до ближайшего промежутка между звездами, и с того момента мои дела пошли не в пример лучше. Теперь я мог смотреть на индикатор массы не чаще, чем раз в десять минут, а потом и вовсе забыл о жестком режиме первых кошмарных дней.
Восемь часов в сутки я спал, в течение оставшихся шестнадцати — пропарывал гиперпространство и все дальше продвигался к центру Галактики по своеобразному коридору. За три недели удалось преодолеть расстояние не меньше семнадцати тысяч световых лет…
А к исходу трех недель коридор закончился и передо мной возникло безликое скопище звезд, за которым виднелись темные пылевые облака. До центра Галактики оставалось еще тринадцать тысяч световых лет.
Я сделал несколько снимков в обычном космосе и снова нырнул в гиперпространство.
На четвертый день полета я не спеша закончил ленч и опустил глаза на прозрачный пол. Некоторое время я сидел, уставясь себе под ноги, потом, не поднимая взгляда, потянулся к гиперфону.
— Беовульф Шеффер?
— Нет, Альберт Эйнштейн. Перед вылетом я спрятался, но теперь решил сдаться за вознаграждение.
— Сообщение ложных сведений является прямым нарушением условий контракта.
Если у меня и оставались какие-то сомнения насчет чувства юмора кукольников, теперь они полностью развеялись.
— Зачем вы меня вызвали? — недовольно осведомился мой двухголовый босс.
— Я увидел центр Галактики.
— Это не причина для того, чтобы меня беспокоить. Согласно контракту, вы обязаны были увидеть центр Галактики.
— Черт возьми, да неужели вам совсем не интересно?! Неужели не хотите узнать, на что он похож?! Еще ни одно разумное существо…
— Если вы хотите немедленно описать увиденное, чтобы застраховать информацию, я включу диктофон, — прервал мои восторженные вопли кукольник. — Однако если ваш полет окажется неудачным, мы не станем публиковать запись.
Пока я сочинял достойный ответ, гиперфон издал щелчок. Босс соединил меня с диктофоном.
Я произнес сакральную фразу «Центр Галактики!», добавил пару слов… и отключил связь.
В самом сердце Галактики находился плотный шар диаметром в пять-шесть тысяч световых лет, состоящий из разноцветных огней и четко отделенный от остального космоса пылевыми облаками. Самыми яркими и крупными были красные звезды: они выделялись на общем фоне, образованном смешанным, как краски на палитре, светом остальных звёзд. Как ярко они светили! Мне пришлось смотреть в телескоп, чтобы различить черные промежутки между ними.
