— И вы верите в это… э… как вас зовут?
— Нола. Верю ли? Но это же правда! Разве вы не видите, что это правда? Каждый знает, что это так!
— Хорошо. Может, это и правда, — неохотно сказал я. — Но что вы делаете с теми, кто хочет жить сам по себе?
— Мы помогаем им.
— Предположим, они не хотят помощи?
— Тогда они — трапперы, — решительно сказала она. — Мы выгоняем их обратно в лес, откуда они и пришли, эти злые одиночки!
— Хорошо, но как же быть с мехом?
— Никто больше не носит мех.
Вот значит, что случилось с нашим товаром. А я подумал, эти бюрократы-дилетанты потеряли его где-нибудь.
Она произнесла, словно про себя:
— Все грехи начинаются в тоскливой тьме.
Я посмотрел вперед и увидел, что она просто прочла очередной транспарант.
Мы завернули за угол, и я зажмурился от яркого света. Это был один из наших складов.
— Это Центральные Бараки, — сказала она. — Хотите взглянуть?
— Пожалуй…
Я пошел за ней ко входу. У ворот сидел мужчина. Нола подала ему карточку, он отметил ее и вернул женщине.
— Посетитель, — сказала она, — с корабля.
Я показал парню карточку интенданта, и он произнес:
— О’кей, но если захотите остаться, вы должны будете зарегистрироваться.
— Я не хочу оставаться. Я должен вернуться, — ответил я и последовал за Нолой.
Помещение было забито до предела. Остались только те вертикальные перегородки, без которых рухнуло бы перекрытие. Здесь не было укромных уголков, ниш, драпировок, навесов, Должно быть, тут были тысячи две кроватей, коек и матрасов, стоящих бок о бок дт самой двери так, что между ними с трудом прошла бы рука.
Свет слепил глаза. Мощные лампы изливали желтоватое пламя на каждый квадратный дюйм площади.
— К свету привыкают, — сказала Нола. — После нескольких ночей вы уже не замечаете его.
— Свет никогда не выключают?
— Никогда, дорогой!
Я посмотрел в угол. Душ, ванны, раковины выставлено вдоль стены.
Нола проследила за моим взглядом:
— К этому тоже привыкают. Лучше держать все открытым, чем дать дьяволу шанс единой минутой уединения. Так говорят Люсили.
Я положил мешок и сел на него, думая только об одном.
— Чья это идея? С чего все началось?
— Это Люсили, — неуверенно сказала она. — А кто до них, не знаю. Люди только начинают выполнять это. Кто-то купил склады… нет, был голод… нет, не знаю, — сказала она, изо всех сил стараясь вспомнить. Она села рядом со мной. — Вообще-то, вначале многие не хотели этого, — она оглянулась. — И я не хотела. Я хочу сказать, по-настоящему не хотела. И те, кто верил, и те, кто делал вид, что верит — все так или иначе пришли сюда, — она махнула рукой.
— А что случилось с теми, кто не захотел жить в бараках?
— Люди злились на них. Они теряли работу, школы не принимали их детей, в магазинах отказывались учитывать их рационные карточки. Потом полиция стала забирать их, вот как сегодня — вас, — она вновь оглянулась вокруг, — Все случилось очень быстро.
Я отвернулся от нее, но обнаружил, что вновь уставился на всю эту сантехнику. Потом вскочил.
— Я должен идти, Нола. Спасибо за помощь. Да, как же я доберусь до корабля, если полиция забирает всех одиночек?
— О, вы просто скажите парню у ворот. Там люди ждут возможности выйти в вашу сторону. Всегда кто-нибудь ждет, чтобы куда-нибудь пойти.
Она вышла со мной. Я переговорил с человеком у ворот, и Нола пожала мне руку. Я встал у маленького стола, Нола тоже. Потом она подошла к какой-то женщине и они вместе пошли в барак. Страж ворот подтолкнул меня к появившейся группе, собиравшейся выходить.
— Север! — крикнул он.
Мне достался маленький толстый человечек с испорченными зубами, который всю дорогу молчал. Мы эскортировали друг друга две трети пути в космопорт, а потом он свернул на фабрику. В одиночестве я испуганно промчался оставшуюся часть пути, чувствуя себя преступником. Я поклялся никогда больше не ходить в этот сумасшедший город.
На следующее утро, едва рассвело, в бронированном автомобиле, с эскортом из шести двухместных патрульных машин прибыл сам мистер Костелло!
Как было здорово вновь увидеть его! Он был таким же, как раньше: большой, красивый и добродушный. Он был не один. Весь угол на заднем сиденье занимала самая красивая блондинка из всех, которые когда-либо лишали меня дара речи. Она почти не говорила, только временами поглядывала на меня и слегка улыбалась, потом смотрела то в окно автомобиля, чуть покусывая нижнюю губу, то на мистера Костелло и совсем не улыбалась.
Мистер Костелло не забыл меня. У него была такая же бутылка красного вина, что и раньше, он предался воспоминаниям, словно был моим дядюшкой. Мы совершили что-то вроде экскурсии. Я рассказал о прошлом вечере, о визите в Центральные Бараки, и он очень радовался. Он был уверен, что мне там понравилось. А я все время прикидывал, нравится мне это или нет.
— Думайте об этом! — сказал он. — Все человечество — союз одиночек. Вы знаете о принципе кооперации, интендант?
Поскольку я думал слишком уж долго, он сказал:
— Вы знаете. Два человека, работающие вместе, могут произвести больше двух, работающих поодиночке. Верно? А что будет, если тысячи, миллионы работают, спят, едят, думают, дышат вместе?
То, что он говорил, звучало здорово.
Мистер Костелло взглянул через плечо, и его глаза слегка расширились. Он нажал на кнопку, и водитель мягко остановил машину.
— Взять его, — сказал мистер Костелло в микрофон, который был перед ним.
Две патрульные машины помчались по улице и с двух сторон зажали какого-то мужчину. Тот метнулся вправо, потом влево, но патрульные схватили его и сбили с ног.
— Бедняга, — произнес мистер Костелло и нажал на кнопку «Вперед». — Некоторые из них упрямо не желают учиться.
Я решил, что он слишком это переживает. Не знаю, как блондинка. Она просто не смотрела в ту сторону.
— Вы мэр? — спросил я его.
— Нет-нет, — ответил он. — Я что-то вроде посредника. Немного — то, немного — это. Я могу вывести этот мир из трудного положения.
— Из трудного положения?
— Интендант, — доверительно сказал он, — теперь я гражданин Боринкуина. Эта земля приняла меня, и я ее люблю. Я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь ей. Цена меня не волнует. Эти люди нашли истину, интендант. Это внушает мне благоговение, делает меня смиренным.
— Я…
— Говори, парень. Я твой друг.
— Я ценю это, мистер Костелло. Да, что я хотел сказать… Я видел Центральные Бараки и все остальное. Это не укладывается в моей голове. Я не знаю, хорошо это или нет.
