— Уже не мечтаю.
— Зато мне нужен сын. Помощник и единомышленник. Человек, который продолжит дело моей жизни. Как видите, наши интересы совпадают. А значит, мы можем стать партнерами. Что же касается любви… Я обходился без нее и как-нибудь обойдусь в дальнейшем.
— Нет!
— Я не бросаюсь словами, — со скрытой угрозой произнес Орт. — Будет по-моему, запомните это…
Часть вторая. Рождение Земли
Они выглядели полной противоположностью: гибкая светловолосая девушка и могучий, хотя и стройный, юноша с мускулистым торсом, массивной шеей и нарочито медлительными движениями. Но, вместе с тем, великолепно дополняли друг друга, словно природа обозначила ими границы щедрого на вариации спектра человеческой индивидуальности: с одной стороны — предел женственности, с другой — мужественности.
— Догоняй, Фан-Орт! — задорно кричала девушка, перебегая от дерева к дереву. — Что, не получается?
Кроны деревьев перебирал легкий ветер, и блики рассеянного света то собирались в бесформенные пятна, то рассыпались брызгами, а листва казалась еще одной участницей извечной непритязательной игры.
— У меня получается все! — с юношеской самонадеянностью пробасил Фан-Орт.
— Хвастаешь, опять хвастаешь! — подтрунивала девушка, откровенно любуясь другом.
— Смотри, Орена!
Не сходя с места и без видимых усилий он сделал сальто назад, еще одно, затем двойное сальто. Мускулы на его обнаженных руках и груди бугристо перекатывались под бронзовой кожей, как приводные рычаги доведенного до совершенства механизма.
Но вот его движения вновь стали замедленными, позы скульптурными. Этот переход от динамики к статике, от действия к паузе как бы специально давал время оценить уникальное сочетание мощи и красоты.
И Орена застыла, завороженная, но через мгновение встрепенулась, и вновь ее тонкая фигурка замелькала между деревьями.
— Что же ты? Лови!
Фан-Орт рванулся, и деревья словно расступились.
— Пусти, сумасшедший, — забилась в его объятиях девушка, не очень, впрочем, стараясь высвободиться. — Ты же меня задушишь!
— Всего лишь поцелую, — подхватил ее на руки Фан-Орт. Разок, ладно?
— Ну все… Хватит… Ты же сказал: «разок», а сам?
— До каких пор терпеть? — капризно спросил Фан-Орт.
Сейчас он был похож на избалованного ребенка, который не привык, чтобы ему отказывали.
Орена выскользнула из его рук, расправила смявшееся платье.
— Ты же помнишь… Пока нам нельзя… Ну, успокойся…
— Я тебя люблю, ты меня любишь, так в чем же дело?
— Сам знаешь, милый. Потерпи еще немного. Думаешь, я не хочу этого?
Фан-Орт лег навзничь в траву. Орена присела рядом.
Вечерело. В дымчато-голубом темнеющем небе висели перламутровые облака. Яр скатывался за горизонт раскаленным чугунным шаром, а по обе его стороны расползалось малиновое марево.
— Хорошо-то как, — мечтательно сказала Орена. — Мы вместе, что тебе еще?
— Спрашиваешь, — проворчал Фан-Орт.
— Не хочется возвращаться, но надо. Нам пора.
— Уже? Вот так всегда. Одно лишь расстройство!
Синхронным движением оба провели рукой по лбу, будто стирая паутину. И враз исчезли деревья, мелькание бликов сменилось ровным рассеянным светом, пространство сузилось, замкнулось, шорох листвы сменился приглушенно-назойливым гудением серводвигателей.
— Фу, устала, — гомолог Орена сняла с головы матрицу биотоковых датчиков. — Даже вспотела немного. Не кажется ли тебе, милый, что мы начали злоупотреблять вылазками на природу?
— Вовсе нет, — возразил астронавигатор Фан-Орт. — Тем более, что это и не природа вовсе, а псевдоприрода!
— Какая разница!
— Я не могу забыть, что природное окружение, типичное для Гемы, предусмотрено программой психологической устойчивости. Для нас придумали мир иллюзий. Но не все по силам психологам! Можно, воздействуя на мозг, вызвать мираж, не отличимый от действительности, — воспроизвести зелень, запахи, шум ветра, дождь, раскаты грома. Можно, наконец, подделать восход Яра. Но просторы планеты, беспредельность неба все равно не поддаются имитации. Нас поместили в роскошную позолоченную клетку. Мне в ней душно!
— Я бы не удивилась, если бы это сказал гемянин, — улыбнулась Орена. — Возможно, он испытал бы приступ ностальгии, попав в нашу «клетку». Но мы же в ней родились. Псевдоприрода окружала нас с младенчества, настоящей природы мы не знаем.
— А если бы мы появились на свет не двадцать, а тридцать лет назад, ну как этот… задохлик?
— Ты имеешь в виду Эрро?
— А кого же еще? — пренебрежительно поморщась, произнес Фан-Орт.
— Ты несправедлив к нему. Он хотя и старше, но мудрее любого из нас.
— Мудрее? — возмутился Фан-Орт. — Да вся его мудрость почерпнута из книг! Старых, полуистлевших книг. И где он их только раскопал?
— Не будем спорить, — примирительно сказала Орена. — В одном с тобой согласна: Эрро в душе остается космополитянином. Вот кому псевдоприрода должна казаться чуждой! Возможно, ностальгию вызывают у него катакомбы старого Космополиса…
Фан-Орт насмешливо фыркнул.
— Да этого «мудреца» туда насильно не загонишь! Целыми днями что-то строчит!
— А ты бывал в катакомбах?
— Мне там нечего делать. Космополис — прошлое, не заслуживающее того, чтобы о нем вспоминали. Впрочем, и настоящее не лучше — безымянный сфероид… Клетка, в которой мы оказались не по своей воле!
— Не будь таким пессимистом!
— Завидую тебе, Орена. Ты можешь приспособиться к любым условиям. Я же на это органически не способен…
— А кто говорил: «У меня получается все»?
— Все, кроме нудного выжидания, бесцельного времяпровождения!
— Сейчас ты сам себе поставил диагноз. Займись настоящим делом, и вылечишься.
— Настоящим делом… А где оно?! — едко проговорил ФанОрт. — Я астронавигатор и, смею думать, хороший. Но курс прокладывают интеллект-автоматы, а мне остается только наблюдать и соглашаться.
— Они делают что-то не так?
— На первый взгляд, к их действиям не придирешься. Но если вдуматься, то все у них до отвращения правильно.
— До отвращения… правильно? — с изумлением повторила Орена. — Не понимаю тебя, Фан-Орт. Ты выражаешься слишком заумно.
— Как бы тебе объяснить… Интеллект-автоматы обладают гигантским потенциальным быстродействием. Однако они его не используют. В решениях неоправданно медлительны и осторожны. Не признают даже малейшего риска.
