— Сейчас, Андрюшенька, — зло фыркнул бандит, откидывая тяжелую дужку замка. — Врать мне удумал? Сейчас я тебе устрою практический урок анатомии. Сука…
Он лязгнул засовом и потянул на себя створки ворот.
— Сейчас ты узнаешь, какого цвета кишки у людей.
Ворота распахнулись, сразу проявив дыру в дальней стене — по краям скалились кривые зубы арматуры. Клубы цементной пыли еще не успели осесть.
— Свалил… — Чуб удивился, но тут же пришел в себя и рванулся к пробоине.
Он попробовал в нее пролезть, но внушительная ширина плеч не позволила. Совершенно озверев, бандит поискал глазами какой-нибудь тяжелый предмет, тут же наткнувшись взглядом на огнетушитель. Подхватив его с дивана, Чуб размахнулся и изо всех сил ударил в бетонную кромку дыры.
Уставшая сталь баллона не выдержала этого последнего удара — огнетушитель разорвало с оглушительным грохотом, окутав гараж густым белым паром.
Чуб закашлялся.
— Вот гад, — спокойно сказал он, еще не видимый в плотном тумане.
Но сквозняк между дырой и воротами выдул пелену пара довольно быстро. Чуб лежал возле края ремонтной ямы, весь перепачканный цементной пылью, а огромная лужа крови растекалась под ним и просачивалась вниз. Бандит попробовал встать, но смог подняться только на четвереньки, с недоумением глядя на собственные кишки, выпавшие из разорванного осколками живота.
— Вот гад, — повторил он, повалился на бок и всем весом рухнул в ремонтную яму.
Услышав грохот взрыва в гараже, Андрей бросился под днище экскаватора. Если бандиты применили взрывчатку, стараясь вывалить стену целиком и выгнать джип на пустырь, то уйти пешком от машины не получится. Тем более босиком. Тем более когда ноги подкашиваются от усталости. Оставалось только вжаться в пахнущую соляркой глину и молиться, чтобы беда прошла стороной.
— Пронеси мимо чашу сию, — шептал Андрей растрескавшимися от едкой пыли губами. — Пронеси…
Рева двигателя слышно не было. И криков не было слышно, и ружейной стрельбы. Андрей выбрался из-за гусеницы и на локтях пополз в сторону Москвы, сиявшей на западе за сплошной стеной леса. Он дополз до узкой асфальтированной дороги, перебежал ее, согнувшись, как солдат под пулями, и вломился в густые кусты подлеска. Только отбежав шагов сто от дороги, он позволил себе упасть в траву и отдышаться. Но долго расслабляться Андрей себе позволить не мог — в любом случае надо уйти как можно дальше от гаража. Рваные лоскуты неба между верхушек деревьев совсем потемнели, приобретя ровный иссиня-черный оттенок. Заблудиться в ночном лесу проще некуда. Это лишь кажется, что идешь прямо, а на самом деле петляешь и кружишь, ничуть не приближаясь к нужному месту. Даже пасмурным днем, пройдя всего шагов двести, можно сбиться с направления градусов на сорок пять.
Пришлось вспоминать курс школьного природоведения, рассказывающего, по каким приметам в лесу можно отличить юг от севера. Сориентировавшись, Андрей побрел на запад, стараясь беречь ноги от брошенных консервных банок и битых пивных бутылок.
Часа через два окончательно стемнело, а ориентироваться по звездам Андрей не смог. Ковша Большой Медведицы не было видно из-за деревьев, других же ночных навигационных примет Андрей не знал. Но еще чуть позже взошла луна, и снова стало возможно прибавить скорость.
Лес кругом возвышался густой, исхоженный лишь заядлыми грибниками. Это явно был район Лосиного Острова — сырой, заболоченный, местами заросший крапивой по пояс. Приходилось продираться сквозь нее напролом, потому что обходить, теряя направление, было страшнее, чем обжигаться о крапивные листья. Иногда поддувал прохладный ветер, волнами раскачивая серебристую в свете луны траву. Иногда Андрей пересекал огромные поляны, утыканные сгнившими пнями, один раз больно налетел ногой на спрятавшийся в зарослях бетонный столбик с надписью: «< — Кабель 2 м. — >».
Он с ходу влетел в низкорослый малинник, изодрался до крови, а затем, пересекая овраг, наступил на трухлявую доску с гвоздем.
Иногда он отдыхал, валяясь в траве и раскрывая пересохший рот, как умаявшаяся собака. Время перестало существовать, отмеряемое лишь болью шагов. И он снова брел через лес, продирался, бежал, когда позволяла местность, падал, спотыкаясь о ржавые трубы и проволоку.
Когда луна зашла, а небо начало светлеть, Андрей выскочил на огромную поляну, в центре которой мрачным скелетом белели развалины старинного дома. Все поросло высокой кустистой травой, косо стоял полусгнивший телеграфный столб, а за ним, напоминая кадр из фильма Тарковского, чернел полусгнивший товарный вагон. Под ним рельсы заросли осокой, начинаясь нигде и заканчиваясь тупиком, насыпанным из гравия.
Здесь Андрей решил устроиться на длительный отдых, опасаясь подходить к Москве днем. Его одежда и внешний вид могли показаться подозрительными даже гражданам, не говоря уже о милиции, встречаться с которой раньше времени он не хотел. Андрей ничуть не сомневался, что истинного виновника смертей в больнице определят быстро. Скорее всего, он уже установлен, но сейчас не хотелось начинать разбирательства по поводу побега из милицейского броневика, а также тянуть ниточку связанных с ним событий. Хотя, с другой стороны, камера в отделении могла оказаться самым надежным убежищем от бандитов, но это искушение Андрей отбросил почти сразу — в честность правоохранительных органов он не верил никогда.
К тому же измотанное тело требовало нормального сна, а сколько еще идти до города, Андрей не имел понятия. Поэтому он нашел в вагоне место почище и свернулся калачиком на замшелых досках, из которых повсюду торчала трава. Казалось, сон должен обрушиться лавиной, но он все не шел. То никак не удавалось устроить поудобнее скованные наручниками руки, то жесткие доски давили в ребра, то перегруженный слух улавливал явно несуществующий шелест шагов по траве.
По мере того как небо светлело, Андрей обратил внимание на усиливающийся шум с юга. Похоже, не очень далеко была крупная магистраль. Прикинув возможную географию, Андрей решил, что это либо Горьковское, либо Щелковское шоссе.
Уснул он, только когда солнце окончательно взошло над деревьями, расчертив вагон яркими полосами пробивающегося сквозь щели света.
Андрея разбудило воронье карканье и крики птиц, устраивающихся на ночлег. Теплый безветренный вечер выкрасил небо и лес во все тона от желтого к розовому, шум дороги слышался теперь совершенно отчетливо. Андрей выглянул из вагона и увидел в небе пассажирский лайнер, оставляющий за собой белый след, ярко подсвеченный солнцем. Недалеко слышались женские голоса и звон велосипедного звонка на кочках.
