Теперь для него было просто невозможно провести в бездеятельности всю первую половину дня. Быстро приняв решение, он спустился на первый этаж блока, в медицинскую комнату, и попросил снотворных таблеток. В коробку, которую дали, ему удалось незаметно положить шприц для инъекций — и через пять минут он уже снова лежал в своей постели и ждал сновидений, которые вызовет к жизни активация глубоко погребенного содержимого памяти.
Улицы были безлюдны, почти все время на них царила мертвая тишина. Электрички не ходили, такси были запрещены. Зато взад-вперед разъезжали набитые полицейскими патрульные джипы, и иногда можно было увидеть ползущий танк. Бен перебегал из парадного в парадное. Когда нужно было обогнуть угол, он останавливался и сперва удостоверялся в том, что впереди все спокойно. Наконец он нырнул в проход между двумя домами. В заднем дворе, где он оказался, находилась оснащенная устаревшей техникой типография; здесь они и печатали свои листовки. На большее они не осмеливались.
От группы остались считанные люди, в том числе Джонатан, Харди, Эдвиге и Франсуа. Остальные, выйдя из заключения, о подпольной борьбе не хотели даже слышать.
Свою работу в центральном банке данных сохранил только Бен. Он тогда чудом избежал ареста и так и не знал до сих пор, кто в тот раз вызвал его к видеофону. Было ли это случайностью или же кто-то захотел его спасти? Когда он увидел из окошка кабины видеофона приближающихся полицейских, он присел, а потом незаметно выскользнул через дверь; в его нагрудном кармане были спрятаны листки с перечнем способов саботажа — неопровержимое доказательство бунтовщических намерений группы. Поэтому всех остальных и продержали под арестом так недолго. Но по этой же самой причине товарищи смотрели теперь на Бена как на чужого. Так стало несмотря на то, что роль его была важнее других: у него был больший, чем у них, доступ к информации о происходящих событиях, а когда нужно было провести какую-нибудь запланированную ими акцию, на клавиши пульта ложились его, а не их пальцы… Однако Бен не был доволен своим положением. Ибо, хотя ему этого не говорили, тень подозрения на нем лежала: некоторые считали, что именно он сообщил о замыслах товарищей и месте встречи.
Сейчас они сидели в задней комнате, вход в которую был замаскирован под стенной шкаф. Здесь они были в относительной безопасности.
Набрасывали текст новой листовки. Харди записывал черновые фразы, а остальные помогали формулировать окончательный вариант. Но всем было ясно, что их положение безнадежно.
— По-моему, то, чем мы здесь занимаемся, бессмысленно, — сказала Эдвиге. — Только вдумайтесь: мы призываем к сопротивлению! А кто Сейчас настолько глуп, чтобы сопротивляться? Все знают, чем это грозит — заключением, исправительным лагерем…
— Значит, все бросить? — усмехнулся Франсуа.
— Нет, — ответила Эдвиге, — но если мы не в состоянии придумать ничего, кроме красивых слов, можно свертывать все прямо сейчас.
— Не думай, что расстаться с нами тебе будет очень легко! — закричал Франсуа. — Сама знаешь, что…
— Оставь Эдвиге в покое, — оборвал его Джонатан. — Она говорит только то, что думаем мы все.
Харди отодвинул лист, на котором писал, и положил на него карандаш.
— Что же ты предлагаешь? Придумал что-нибудь получше?
Джонатан кивнул.
— Возможно.
— Каждое слово из тебя как клещами вытаскиваешь! — сердито воскликнул Франсуа.
— Слушайте внимательно! — Джонатан понизил голос, словно боясь, что его подслушают. — Мне пришла в голову одна мысль… и, если я прав… это решит нашу проблему. — Он помолчал. — Знаете ли вы, что такое разрушение по стратегическим соображениям? Этим средством пользовались во всех войнах, и прежде всего тогда, когда войскам приходилось отступать. Речь шла о том, чтобы уничтожить важные объекты, не допустив тем самым, чтобы они попали в руки врагу. Спрашивается, не предусмотрело ли и наше правительство что-либо подобное на такой случай?
— Что ты имеешь в виду?
— Предусмотрело в каком смысле? И что должно быть разрушено?
Голос Джонатана зазвучал тверже:
— Я убежден, что в важнейшие блоки центрального компьютера заложена взрывчатка. И наверняка есть код, известный только самой верхушке, при помощи которого заряды эти могут быть взорваны. Ведь совершенно очевидно: те никогда не допустят, чтобы компьютерная система со всеми данными, хранящимися в ее памяти, и бесчисленными программами, на которых держится их власть, попала в руки другим. Понимаете, что я хочу сказать?
Все заговорили, перебивая друг друга, восхищенные и воодушевленные этой мыслью; после долгого перерыва снова затеплилась надежда. Однако очень скоро они поняли, что решающий вопрос в следующем: как узнать этот код?
— Ты об этом думал? — спросил Франсуа.
— Да, — ответил Джонатан. — Если кто и может узнать его, так это Бен.
Бен подумал о себе в этой связи еще до того, как Джонатан его назвал, и все-таки слова Джонатана застали его врасплох. Все смотрели на него — кто умоляюще, кто просительно, кто требовательно. Он заговорил не сразу:
— Вы знаете: я и так делаю все, что возможно. Но тут у меня никаких возможностей нет.
— У тебя есть возможность, — сказал Джонатан. — И возможность эта — Барбара Буланже.
— Не понимаю… — проговорил, запинаясь, Бен.
— Ну, ты ведь наверняка, как, впрочем, и другие, заметил, что Барбара к тебе неравнодушна. А работает она секретарем директора. Тебе все еще непонятно?
Бен покачал головой.
— Я не испытываю к Барбаре никаких чувств. Она красивая девушка, но меня не интересует…
— С этой минуты интересует, — сказал жестко Джонатан. — По-моему, мы друг друга поняли.
То, что говорилось потом, прошло мимо ушей Бена — он ничего не слышал. Он думал о Барбаре… Джонатан психолог по профессии и, быть может, наблюдательнее других. Если вспомнить… да, интерес к нему Барбара проявляла. И нельзя отрицать, что она на самом деле замечательная девушка — не только красивая, но и обаятельная…
Сочетать приятное с полезным? Ничего подобного Бену до сих пор не приходило в голову. «Ты обязан это сделать, обязан», — шептал внутренний голос. Ну… а что еще Бену оставалось?
Две-три случайные встречи, несколько приятных слов… Все оказалось невероятно просто. Джонатан хорошо разбирался в человеческих чувствах.
Совместный обед в столовой, встреча в одном из немногих оставшихся кафе…
И вскоре Барбара пригласила его к себе. Она жила в опрятной квартирке в одном из огромных жилых зданий, предназначенных для более высокопоставленных служащих банка данных. У нее, как у секретаря директора, было много возможностей, которых другие не имели.
