— Это как раз мое дело, — сказал он очень мягко. — Я инспектор.
— Вы вернетесь к себе, — уперся Захар, — а нам здесь жить.
У него был несколько виноватый вид, как у нашкодившего мальчишки.
— Ну так и живите. Кто вам мешает? Вы поймите, мне просто нужно знать, что происходит.
К чему быть готовым, подумал он, и неприятный холодок тронул затылок.
— Ты мне лучше вот чего скажи! — неожиданно оживился Захар. — Как ты сюда дошел?
— Ну, как… нормально дошел.
— И… ничего не заметил?
— А должен был?
Они смотрели друг на друга, выжидая, кто уступит первым. Захар был крепкий мужик. Он держался.
— Захар, Захар! Нашел!
Почти мальчик, светлые волосы присыпаны известняковой пылью и оттого кажутся совсем белыми.
— Смотри! Это что? Зеленый палец?
На раскрытой, выпачканной белым ладони лежал камешек — продолговатый и зеленоватый… Ничего особенного, просто такой камешек.
— Дай сюда! — сказал Захар.
Он сгреб своей лапищей камешек и с минуту стоял неподвижно, закрыв глаза. Вид у Захара был при этом весьма комичным.
— Я его поднял, а он теплый! — радостно объяснил мальчишка.
— Ч-ш-ш, — Захар потряс головой, но глаз не открыл. Работающие переговаривались негромко поодаль, солнце висело над карьером размытым бледным пятном. И в небе ни одной птицы.
Захар открыл глаза.
— Зеленый палец! — торжественно провозгласил он наконец. — Повезло тебе, Янис.
Проводив взглядом Яниса, который, зажав в кулаке свой камешек, вприпрыжку побежал к остальным, он обернулся к Захару.
— Что такое «зеленый палец»?
— Ну, это, — Захар запнулся лишь для того, чтобы точнее сформулировать, — такая штука… которая помогает обращаться с растениями. Вроде как дар.
— И что теперь?
— Ну, раз Янис его нашел, будет сам его носить. Или подарит кому-нибудь. Или обменяет.
— На что?
— Ну… на другой оберег. Или на услуги. Не знаю. Это каждый решает сам.
Солнце припекало все сильнее, но холодок, нежно дующий в затылок, не исчезал.
— Скажите, Захар, а есть ли… у вас же наверняка есть такой оберег. Так?
— Ну, — неохотно отозвался Захар.
— А допустимо, чтобы я на него посмотрел?
Он вспомнил сильные, яростные пальцы Ханны и непроизвольно сглотнул. Шея все еще болела.
— Вообще-то можно, — без энтузиазма сказал Захар, порылся в кармане штормовки, выудил связку ключей и протянул ему.
— Это?..
— Моя реликвия, — сказал Захар без выражения, — ключи от дома. Там, на материнке.
В качестве брелока на кольце болтался камешек с дыркой. Что-то вроде куриного бога у той белобрысой девчушки.
Он сжал ключи вместе с брелоком в ладони. Гудение? Покалывание? Перепад температуры? Внутренний голос?
— Я ничего не чувствую, — сказал он наконец.
— Ну, значит, не чувствуешь, — все так же без выражения повторил Захар. — Отдай.
Он вернул ему ключи, и Захар молча спрятал их в карман. Лицо у него было каменное, как стенка карьера.
— Может, этот? — Павел указал взглядом на кольцо. Тусклый, ничем не примечательный камешек. Наверняка, чтобы его вставить, Захар вынул из оправы какой-то другой. Драгоценный.
— Этот нельзя, — скучно сказал Захар.
Он вновь покосился на копошащихся в отвалах людей. Те переговаривались, роясь в груде щебня, голоса были спокойные, негромкие.
— Давайте присядем где-нибудь, Захар, — сказал он наконец. — И поговорим.
* * *
— Значит, вы каждый день приводите сюда людей, чтобы они искали эти обереги? Рылись в мусоре? Ради бесполезных вещей? Система поощрений и ограничений, а возможно, и символический капитал, да и не совсем символический: денежная единица в мире, где денег не существует? Неплохо работает?
Сделай так, чтобы это было правдой, Тот-от-кого-все-зависит, умолял он про себя, пожалуйста, ну что тебе стоит?
— Я вами восхищаюсь, Захар. Бросьте, мы же свои люди. Оба под грузом ответственности… обоим надо как-то… лавировать.
Бревно, на котором они оба сидели, пахло смолой и хвоей. И было теплым. Дерево всегда теплое, потому что живое. Даже когда мертвое.
— Все… не так, — Захар по-прежнему говорил так, словно что-то мешало ему двигать челюстью.
— А как?
— Это правда. Ну, на самом деле.
— На самом деле? — спросил он очень спокойно.
— Когда… ну, когда нас сюда перебросили и мы… ну, начали обосновываться, — Захар смотрел на свои руки и выталкивал из себя слова. — И стали… случаться разные вещи… Те, кто в лес или в каменоломни… мы были очень осторожны. Нас учили. Но люди стали бояться. И тут они…
— Кто?
— Они, — тихо сказал Захар. — Они сказали, что нам нужна защита. Это, — он кивнул в сторону карьера, — защита.
— От кого?
— От себя, — прошептал Захар.
Захар говорил все тише и тише: Павлу приходилось напрягать слух, чтобы разобрать.
— Вот как…
— Они говорят, мы неправильные. Ну, — Захар в затруднении подергал шеей, — вроде как бракованные. И если без оберега… а он не дает…
— Проявляться худшему?
— Да. И если его носить, то они вроде как награждают. Делают хорошо. Только надо все делать правильно. Тогда они как бы подбрасывают еще. Сюда, в этот карьер. Они сами решают для чего. Чтобы не болеть. Или чтобы девушки любили. Или чтобы удача… Тот, кто найдет, может себе забрать. А может передать или выменять.
— А отнять у него не могут?
— Нет. Потому что надо, чтобы всё добром.
— Ну да, — сказал он, — ведь все теперь хорошие.
Эвакуация, причем срочная. Они долго продержались. Но все равно. Черт, это же столько ресурсов, чтобы всех эвакуировать. А психоз почти такой же, как на варианте-восемь. Впрочем, тех так и не удалось вытащить.
Компенсированное пока что безумие.
— Кто такие «они», Захар?
— Не знаю, — ответил Захар шепотом. Он по-прежнему сидел, опустив голову и глядя на свои руки.
— Ясно, — сказал он. — Значит, так. Сворачивайте работу, Захар. Консервируйте постройки, мобилизуйте людей. Через месяц мы откроем портал.
— Но посевы?!
— Хрен с ними, с посевами.
— Но птица? Куры?
Он на миг зажмурился.
— Выпускайте. Вот уж с кем ничего не случится, так это с курами.
Захар молчал.
— Захар, у меня неограниченные полномочия. Если вы не предпримете никаких мер, портал все равно откроют. Придет оперотряд, заберет вас насильно. Представляете, что будет? Как это будет? Вы ж здесь вроде как главный, Захар. Вы отвечаете за людей.
Захар поднял голову и посмотрел ему в глаза.
