— Но никто не хочет на материнку. Я не хочу на материнку. Что я там забыл? У меня же там ничего не осталось! Ничего! Отвечаю за людей? Ну да. Я им нужен. А они — мне. В чем дело, Ремус? Вы думаете, мы психи? Ладно, пускай. Какая вам разница? Мы наладим поставки. Все будет в порядке. Материнке-то какая разница? Сколько у нее таких колоний? Тридцать? Пятьдесят?
Теперь уже он молчал, уставившись на руки.
— Ремус?
— Одна, — сказал он наконец. — Эта.
Он говорил, в точности как Захар, с трудом ворочал языком… видно, это заразно.
— Что?
— Одна. С другими вариантами ничего не вышло, Захар. Ничего.
— Как это… не вышло? Когда нас готовили…
Он усмехнулся.
— Это такая тайна, что мне, наверное, следовало бы вас ликвидировать. Чтобы вы по возвращении на материнку… Но вы же псих, Захар. Вам никто не поверит. Вам всем придется пройти обработку. Лечение. Потому — плевать. Хотите правду? Ни одна колония не протянула больше пяти лет. Успевают засеять поля и резервные делянки и вырастить несколько урожаев. И всё.
— Всё? — Захар не отрывал от него напряженного взгляда, он прямо-таки чувствовал этот взгляд, сверлящий ему лицо, не видел, но чувствовал. — Что — всё? Почему?
— Никто не знает. Ну, есть гипотезы. Разные. Например, кто-то из наших раскопал одну очень старую идею, что изолированная группа людей неспособна выжить, что для этого нужна некая общая ноосфера, совокупное человеческое «я», а если его нет, если эфир пуст… А может, влияет сам переброс. Хотя это вряд ли, инспекторы много перемещаются, а с ними все в порядке. Сходят с ума те, кто оседает. Еще была гипотеза, что, возможно, человек способен жить только при определенной совокупности факторов… Чуть другое магнитное поле, поляризация света — и конец. Но куры, мать их, выживают. Варианты сплошь забиты одичавшими курами… Словно кто-то отдал нам на откуп только одну Землю, чтобы посмотреть, как быстро мы с ней расправимся, — и не пускает дальше.
— Вы сволочи, — Захар медленно поднялся, теперь он нависал, как скала, огромная тень, заслонившая солнце. — Сколько человек вы послали на смерть? Сто тысяч? Двести?
— Цунами на Борнео, — сказал он, не поднимая головы, — за двадцать минут уничтожило пятьсот тысяч. Взрыв атомной станции в Бангладеше — два миллиона. Земля гибнет. Климатическая катастрофа. Голод. Эпидемии. Все жрут модифицированную сою. Биота вырождена. Казалось бы, что проще: осваивай варианты, перебирайся. Но они не заселяются, Захар, вот в чем штука. Почему, ну почему все после переброса сходят с ума, вырезают друг друга в истребительной войне за власть между двумя самозваными лидерами, ни с того ни с сего самосжигаются в религиозном экстазе или просто сбегают в лес и начинают говорить с деревьями? Когда я попал сюда, Захар, как только я сюда попал, я подумал: вот, наконец-то получилось. Вы рационалисты, деловые люди… Это лучше, чем если бы романтики — у романтиков быстрее всех крыша едет. Но так не пойдет, Захар. Мы хотя и сволочи, но не настолько. Мы вас вытащим.
— Вы сами-то вообще кто, Ремус? — Захар тоже сел и тоже уставился на свои руки. Теперь они беседовали мирно, не повышая голоса.
— Я полномочный посол Земли. Я, собственно, и есть Земля. Я эксперт. Истина в последней инстанции. Иногда мы все же успеваем. Иногда.
— А вдруг мы найдем, — Захар говорил медленно, как во сне, — а вдруг они позволят нам найти… что-то очень важное. Символ могущества. Доброты. Понимания. Мы уже нашли несколько зеленых пальцев. Знаете, как расцветает все под руками? Нашли оберег целителя. У нас никто не болеет, понимаете. Ничем. Никогда. Это сотрудничество, вы понимаете? Договор.
— С кем, Захар?
Захар не ответил.
— Захар, это психоз. Дешевая виртуальная бродилка. Собери побольше оберегов. Выменяй физическую силу на устойчивость к ядам, стань мастером монстров.
Примитивные виртуальные бродилки, подумал он, потому и популярны, что обращаются к древним архетипам. К тем самым, к которым обращается, обрушиваясь внутрь себя, утратившее ориентиры сознание. Все как обычно. Каждый раз чуточку по-разному, но в сущности одно и то же.
— Вы ошибаетесь, — сказал наконец Захар.
— Захар, ни одного психа еще не удалось убедить, что он псих. Но за исключением этого психоза вы выглядите вполне адекватным человеком. Поэтому вот мои последние слова касательно этого дела: сворачивайте работу, готовьте людей к перебросу. Две недели вам на все. Не обольщайтесь, вас перебрасывать будет вооруженная группа. Спецназ. Парализующие пули, снотворные пистолеты, шокеры. Вы же щадите своих людей, Захар. У вас же наверняка какой-нибудь оберег… власти, да? Влияния?
— Ну… да, — неохотно сказал Захар, глядя на серый невзрачный камушек в кольце.
— Значит, на вас можно положиться.
— Почему вы думаете, что там, на материнке, вы всегда правы? — Захар продолжал угрюмо глядеть на сплетенные пальцы. — Загадили все вокруг, душите друг друга, живете в бетонных коробках друг у друга на головах… И всегда правы. Какого черта?
— Потому что переброс открыли на материнской Земле, Захар. А вы всего-навсего ее эмиссары. Наши эмиссары. Не обольщайтесь. Тоже мне, независимые колонисты! Да кем бы вы были без всей этой техники, без оборудования? И если вы рассчитываете как-то меня остановить, задержать, тоже не обольщайтесь. Меня не так просто остановить, Захар. Вы очень слабо представляете себе, что такое полномочный инспектор.
— Ханна взяла бы вас одной левой, — скучно сказал Захар. — Вы тоже слабо представляете себе ее способности.
— Еще один оберег? Понятно… ну да, она же шериф. Ей должны были вручить что-то подобное. Если следовать вашей логике.
— Но она не станет вас останавливать. Ни она, ни я.
— Ах, да. У вас же договор. От вас требуют, чтобы вы хорошо себя вели.
Он поднялся. Неожиданно черная тень метнулась в сторону от его ног.
— Я не буду вас останавливать, — Захар остался сидеть и теперь глядел на него снизу вверх. — Я оставляю это на их усмотрение. Они пропустили вас сюда. Но оберега не дали. Вы чужак. Договор не подтвержден. Сколько вам идти до маячка? Двадцать каэм? По их лесу… Что ж, с богом. Если вам что нужно… ну, провизия, там… это пожалуйста. Но сопровождающего не дам, не надейтесь.
— Да я и не надеюсь.
— А сортовые образцы я для вас приготовил, — Захар тяжело вздохнул, сдув со штормовки облачко белой каменной пыли. — На всякий случай. Мы выполняем свои обязательства. Мы теперь всегда выполняем свои обязательства.
* * *
Лес тут был хороший, чистый, с нежным зеленым подлеском и рыжей устилавшей сухую землю хвоей. Прекрасный сосновый лес, на материнке в таком бы наверняка водились грибы, скорее всего лисички, он даже огляделся в поисках желтых ярких крапинок, щедро высыпавших на поросшем мохом пригорке, потом одернул себя, кто их знает, эти местные грибы, а вот надо бы поосторожнее, потому что тут своя фауна паскудная, хотя и мелкая.
