Дверь стукнула, и Чубаров обернулся. Он был все такой же. Бледная кожа вокруг глаз беспомощно таращилась веснушками, пальцы тянулись к волосам, воротник сорочки одним концом торчал наружу…
Чубаров засуетился. Он подал Кате стул, достал из небольшой, непонятно как греющей духовки тарелку, по которой растеклись горчие сырные бутерброды, налил в высокую кружку с латинскими буквами чай из белого пластмассового чайника. Катя молча смотрела на него огромными круглыми желтыми глазами…
– А они сейчас придут, – сказал Чубаров и развел руками. – Должны. К шести. У нас занятия, по компьютерной верстке. Кать, ты пей чаек.
– Не могу, там лежит квадратный пакет.
– Пакет? А… пакетик? Да это заварка! Не обращай внимания. Так удобнее.
От пакетика, висящего на стенке снежно-белой чашки, пошли коричневые волны, постепенно распространяясь, медленно заплывая, они окрасили всю чашку. Но Катя пить этого не стала.
Она с удивлением смотрела на несуразные мониторы и какие-то чемоданы с кнопками, расставленные на обшарпанных столах. Мониторы безобразно грелись, в комнате становилось все душнее.
– А это ты тоже не пугайся, у нас «железо» такое, – быстро-быстро, словно извиняясь проговорил Чубаров. – Но все ничего, работает. Правда, о мощности лигокристаллов – он вдруг перешел на шепот – и говорить не приходится, Но – чужое, оно и есть чужое. Сейчас все более-менее нормально. Ребята вот придут.
– Якимчик, ты поел? – заглянула в дверь темненькая, коротко стриженая женщина.
– Некогда что-то, Маш, занятия вот… Дома поужинаем.
Сова взяла яркий глянцевый журнал с разорванной обложкой, небрежно валяющийся на стуле. Мэри Снаут выбиралась из голубого бассейна, уперев ладони в бортик и ничуть не беспокоясь об обнаженной загорелой груди. Светлые, серебристые волосы были по-прежнему сложены венчиком надо лбом.
Катя вздохнула и разорвала обложку пополам.
В этом момент пришли ребята.
Они были все такие же, только Женька Комлев почему-то выкрасил свои желтые космы в красный цвет, Лисина вообще побрилась наголо, а Паша Нерсисян был заключен в красные клеенчатые штаны со спущенными чуть не до икр карманами. Сова знала, что это все ерунда. Здесь в другом было дело. Марик прижимал к груди черную папочку с кнопкой на боку, и Сове почему-то казалось, что сейчас он все и разложит по полочкам, все и разъяснит, и потом они соберутся и пойдут назад, в их привычный мир, где есть лиготехникум, но нет бананов и банков.
– Так, ребята, – начал Чубаров, привычно запустил пальцы в волосы, но вдруг передумал, внимательно посмотрел на свои ладони и подошел к самому большому и громоздкому монитору. – Чем богаты, тем и рады. Но даже на этом железе кое-что тебе, моя Умница, могу показать.
Чубаров довольно долго колдовал, устанавливал диск, набирал слова на клавиатуре, чего-то ждал, вопил, что глючит, перезагружался, но вот, наконец…
Да, со стороны она этого не видела, но предположить было можно. Странное скопление многогранников, некая фигура неправильной формы, состоящая из них, медленно плавала посреди экрана, постоянно меняясь, обрастая все новыми выступами, обнаруживая незаполненные пространства и пробелы.
– Это что, астероид? – спросила Катя. – Мы были на астероиде?
– Нет, что ты, Совушка, – вступил Марик и еще крепче прижал папочку к груди. – Скорее всего, это было связано с временными перемещениями, кто-то сказал бы – параллельный мир, а я все же решил придерживаться терминологии моего деда – иная временная поверхность.
– Ничего себе поверхность, – капризно пропела Лисина – мы видим именно пространственное сооружение.
– Ха, сооружение, – махнул рукой Чубаров и вдруг противно хихикнул, – да это просто помойка…
– Помойка?! – на Катю мгновенно нахлынули уже глубоко запрятанные ощущения, – глубокий внутренний голос ЧЯ, его успокаивающие слова и мысли, втягивающий и качающий пол, нежные пульсирующие грани… – Помойка?
– Нет, нет, я не согласен, – протестующе поднял руки Марк, – не помойка, а скорее, – прости, Катенька, но мы действительно пришли к данному выводу – пустующий заброшенный склад. Склад, скажем так, состоящий из интеллектуальных контейнеров. Можно предположить, что их стенки, как стены самых современных зданий, напичканы некими микроустройствами, кабелями, разъемами… Ну, как ты помнишь, могли существовать сооружения на лигокристаллах…
– Это еще что за небыль? – тут же влез внимательный Варакуша.
– Небыль, небыль… Вас выкинуло в мир без лигокристаллов, ребята, уж не обессудьте. Так без них и живем. Силиконовая долина, понимаете ли, всего-то там какие-то ГигоГерцы, наше отставание в области микроэлектроники… Но все равно свое, со своей земли, своего единого времени. И все мы, люди небогатые, выколачиваем из данного природой свои терабайты, – Чубаров бормотал малопонятно и как-то униженно, а на мониторе все шла и шла игра, в которую невозможно было поверить.
– Кто-то – некие неясные силы, как предположил Марик – некая сверхцивилизация – создает для своих нужд такой гигантский склад, напичкав стенки контейнеров своей непостижимой техникой. Вот они возникают и наращиваются – кубик на кубик, параллелепипед на параллелепипед, дальше пошло умножение граней, смещение, разъединение… Что уж они там хранили – кто их знает. И создалось такое впечатление, что хозяевам в какой-то момент стало не до склада. Они забыли о нем, возможно, начали готовить к консервации. И гранники, предоставленные сами себе, обрели своеобразный разум. Дальше мы знаем – их потянуло к выпуклости, природным формам, да и вообще – к неприсущим им возможностям… Они нашли проход в тот наш мир, в который Катя хотела и хочет вернуться, подкинули лигокристаллы – это их часть, их порождение – и мир стал им подвластен. Развлекайся, бери, чего хочешь. Но что-то угнетало их, тянуло к иным возможностям, к иным формам. Не исключено, что это и была попытка консервации. И достаточно было одной вспышки, одной фразы, придуманной Мариком и брошенной Совой – и они превратились в шар.
На мониторе многогранники, бесконечно перемещаясь, сталкиваясь, делясь и выстраиваясь в ребристую фигуру, приближающуюся по форме к шару, все мучались и мучались, все делились и делись, но никак не могли достичь задуманного.
– Нет, – медленно произнесла Катя, – они был не склад… Какой там склад! Они… он… В пределе стремиться – вот что им было нужно. Так может только живое.
А многогранник все делился и делился, все пыжился и пыжился, все множился и вертелся на экране. И в какой-то момент, словно взорвавшись изнутри, вспух, раздулся и… обратился в шар. Больше ничего не происходило. Шар удалялся, уменьшался в размерах, уплывал вглубь экрана и постепенно исчез совсем.
