Но Мэтью был неумолим: подавай ему настоящую инопланетянку, и все!
– Ведь ваши самцы имеют право… – гнул он свою линию. – Вам нужен в Совете толерантный к особенностям c’яу представитель Земли?
– Мьетью, – почти человеческим движением устало потянулась Т’хонг, – не всье наши самцы право имьеют. А вьяши слова про худшие отношения непьявельно говорить мне…
– Я недостаточно высокопоставлен?
– Ньапротив, ценный агьент, ви… Обьично ето прьеступльение… нарушитьели закон…
Но Мэтью прекрасно умел не слышать то, чего не хотел:
– Итак, нет ни одной веской причины отказать в реализации моих прав как самца c’яу.
– Ето забьота о сьямках c’яу, – наконец нашлась госпожа посол, – культурны шьок. Да! Шьок, при всьаимодьействии сь самцьом чьеловьека… с расьюмным мужчьиной, – поправилась она.
Мэтью расплылся в улыбке. Он подготовился к этому аргументу.
– А как же вы, госпожа посол; вы ведь давно живете среди нас? Вам-то культурный шок не грозит! И опять-таки: помните о плодотворном сотрудничестве в дальнейшем!
Зеленокожая Т’хонг посмотрела на представителя дружественной разумной расы, покачала головой, украшенной рожками, встала и начала медленно раскручивать ритуальное сари.
Все прошло чудесно. Больше всего Мэтью волновался, когда госпожа посол обнажилась и он не увидел между ее стройных ножек… ну… в общем… Последний раз он был в такой растерянности в девятом классе, прежде чем потерять девственность на заднем сиденье отцовского «Кадиллака». Тоже не знал – куда. Но тут Т’хонг что-то сделала, по ее телу прошла волна, и чешуйки раздвинулись, обнажая нежно-розовую мякоть.
«Ха! Инопланетянка пыталась убедить его, что не каждый самец может доставить достаточное удовольствие женщине и разгневанная любовница – это, дескать, небезопасно! Он – не какой-то там самец, он – Мэтью Фиш! И томная, довольная, зеленокожая любовница – лучшее тому доказательство. Вот она лежит, отдыхает».
Мысли текли неспешно, дремотно.
«Аматэрасу о-миками, Гуань-инь-исцеляющая и Йингарна-радужная – вы бы тоже были удовлетворены вполне! И теперь в Галактическом Совете у Земли заслуженно будет два места, ведь Т’хонг тоже член Совета! А женщина, что переспала с мужчиной, всегда – вольно или невольно – в его власти, под его влиянием».
Человек перевернулся и хозяйским взглядом окинул инопланетянку. А что? Хвостик (пусть ученые мужи говорят, что это – яйцеклад) – вполне пикантно, чешуйки на теле очаровательны; а шесть небольших грудей… м-м… Мэтью Фиш протянул руку, погладил нежно-зеленую плоть и по-хозяйски крутанул сосок. Он любил, когда партнерша вздрагивала в этот момент. И не успел понять, что произошло потом. Только глаза моргнули несколько раз, да рот глупо приоткрылся, когда голова Мэьтью-так-и-не-ставшего-членом-совета покатилась по полу.
Т’хонг В’эл’тер, матриарх c’яу, третий капитан корабля, посол на планете XP-184-R12, действительный член Галактического Совета, сидела над телом идиота-любовника и грустила.
– Прокльятые инстинкты! – прошипела матриарх; благо она могла не сдерживаться и ругаться, сколько обоим сердцам угодно. Теперь сожалей не сожалей, все одно – клинки, раскрывшиеся из предплечий, окрасились человеческой кровью». Т’хонг вытерла их о простыню и скривилась.
«Я-то думала, что владею собой… Грязный самец!»
Отсеченная голова удивленно смотрела на госпожу посла.
– До изобрьетения бяо смьертность самцов дохьодила до сорока процьентов, – сообщила голове Т’хонг.
«Ладно, все равно ты был поганым любовником. Хотя жаль. Мужчина, переспавший с женщиной, всегда будет в ее власти… хорошая складывалась политическая комбинация, да».
Мышцы, наконец, расслабились, и Т’хонг смогла убрать костяные кинжалы на отведенное им место. Чешуйки на руках задвигались, и через несколько секунд госпожа посол снова выглядела нежной и беззащитной.
«Природа поставила нас выше мужланов-самцов – и мы должны сохранять свою естественность!»
По животу матриарха прошла дрожь, она выдавила из себя человеческое семя и вышла, не оглянувшись на коченеющее тело.
Индеец племени лакота, начинающий шаман по прозвищу Кусающий Волчонок, сидел на корточках, трогая руками свежий снег. Пальцы щипало, и Волчонок блаженно жмурился. Это был стройный, высокого роста молодой человек в одежде из бизоньей кожи, подпоясанный ремнем, на котором висели мешочки с травами и нож в ножнах. В его волосах покачивались на тоненьких ремешках какие-то зубы, когти, клыки всяких животных, а левое ухо оттягивала костяная серьга из фаланги человеческого пальца.
– По Черным Холмам тебе его не догнать, – сказал Кость и качнулся в ухе Волчонка.
– Ты слишком болтливый для Кости, – заметил тот. То ли вслух, а то ли про себя. Дух, живший в талисмане, не нуждался в движении губ, чтобы услышать Волчонка.
След лежал перед ними. Не совсем четкие отпечатки уходили вверх по холму, теряясь в жухло-зеленых проплешинах под деревьями.
– Он был здесь на рассвете. Он тебя по-прежнему опережает. Ты не смог даже сократить разрыв во времени.
Кусающий Волчонок промолчал. Второе утро Месяца Падающих Листьев выдалось на редкость холодным. Похоже, зима будет снежной и тяжелой – бизоны опять уйдут на юг, и племенам придется последовать за ними…
Вчера в лесу он нашел под древней елью ружье, которое наверняка принадлежало белому человеку. Рядом – горсть патронов.
Кусающий Волчонок растоптал патроны, а ружье сломал, ударив прикладом о ствол дерева, и закинул его в кусты. Он пошел по едва различимым приметам, что открываются любому охотнику – здесь сломанная веточка, там растоптанный гриб или примятая трава. Тогда он думал, что настигнет незваного бледнолицего гостя у Лисьего ручья. Но ручей он пересек еще до рассвета и уже поднялся почти до вершины холма, а беглец так и не показался.
На самом деле, этого просто не могло быть. Волчонок обрел имя на этих холмах, две зимы учился здесь общаться с Духами и Предками, исходил все – от Медвежьего Дома до Плохих Земель. Белый человек же, только ступив в тень священных холмов, должен был помутиться разумом и уйти вслед за шорохами леса куда-нибудь на болота. Однако ж…
На него, прядя ушами, взирал олень. У этих гордых животных есть дар незаметно возникать из листвы деревьев или тумана и так же незаметно исчезать. Олень не собирался играть в исконную игру «убеги-поймай» – человек пришел не за добычей, и он это знал.
Волчонок вгляделся во влажные глаза оленя цвета речного ила, почувствовал, как ноет его отбитое о камень копыто, услышал, как вбирают воздух ноздри. Он пасся здесь два часа назад и видел, как прошел белый человек. Видел, как вело его другое детище лесов, а над ним, в свою очередь, простиралась сила кого-то, могущего дотянуться до силы этих холмов.
