Вот они превратились в точки. Шэм надеялся, что они видели его руку, поднятую в салюте прощания и благодарности.
— У Кальдеры… — начал Деро.
— Правь туда, — сказала Кальдера. Она показала Шэму какое-то место на своей карте. Ткнула в него. Выразительно посмотрела на Шэма. — Туда.
— …идея, — закончил ее брат.
Шэм не стал терять время. Не стал требовать объяснений. Он не усомнился в Кальдере Шроак. Он просто крикнул стрелочникам переводить, и те, также без колебаний и без лишних вопросов, стали переводить все стрелки подряд, какие еще остались на небольшом предстоявшем им отрезке пути, уводя состав в сторону и примерно на милю вглубь перепутанных линий, ставя его между горами и разбитыми паровозами позади.
Военный состав был уже хорошо различим позади без всяких сальважирских приспособлений.
— Веди нас туда, — прошипела Кальдера. Она уточнила направление, и «Мидас», вздрогнув, пошел.
Истребитель взмыл над ними, направляясь к флоту, но, не успел он приблизиться, как военный состав сзади коротко плюнул огнем, и в воздух взлетел снаряд. Ангел взорвался с яркой и громкой вспышкой, рассыпая в стороны обломки.
— О, лики мои Каменные! — завопил Вуринам. — Они совсем спятили! Стреляют в Небо!
— Они нас нагонят, — сказал Фремло. — Иначе просто не может быть.
Среди ландшафта из ржавых искореженных обломков мчались теперь два поезда. Военный нагонял, с палубы другого было видно, как ухмыляется его команда. Кротобои заняли места у пушек, как будто это могло помочь.
«Мидас» несся к выходу из лабиринта обломков, проскакивая небольшими пещерами, огибая холмы, к чему-то, что смогла угадать в этом хаосе Кальдера и чего не видел и не чувствовал Шэм.
Беззвучно переведя самую последнюю и самую главную стрелку, они пронеслись мимо последних развалин, обогнули последний пригорок, нырнули в последний тоннель и выскочили из рельсоморья на самый последний, одиночный, одинокий путь.
— Ты только посмотри, — выдохнул Шэм. Итак, он все-таки добрался. Он несся на поезде по местности, изображение которой так часто разглядывал с друзьями и товарищами по команде.
— Я вижу, — отозвалась Кальдера.
— Нет, ты посмотри! — Военные настигали Шэма, но этот миг торжества все равно принадлежал ему.
— Ты видел обломки, — сказала Кальдера. — Развалины. — Он не отрывал глаз от единственной пары рельсов. — Шэм. Кто это, по-твоему, создал? Мои родители были здесь, но они повернули назад, помнишь? Зачем, ты думаешь, я повела нас туда, где не были мои родители?
Хороший вопрос. Настолько хороший, что Шэм задумался над ним и вернулся к действительности. Повернулся к ней. Посмотрел на поезд Рифа, несущийся за ними, в страшной спешке выходящий за ними на последний путь.
— Секунд через пятнадцать, — прошептала Кальдера, — ты узнаешь ответ.
Шэм прищурился.
— Там было что-то… — Двенадцать секунд.
— Что не пускало туда людей, — сказала Сирокко. Восемь. Семь.
— И сейчас не пускает, — сказал Фремло. — Что-то…
— …что-то большое, — сказал Шэм.
Три.
Два.
Один.
Звук вырвался из пещеры, мимо которой они пронеслись.
— Быстрее, — сказала Кальдера. Шум нарастал. — Правда, надо быстрее. — Рев был уже повсюду. Все, кто был на палубе, обернулись посмотреть, кто же его производит. Такой низкий рев. Такой металлический скрежет. Офицеры на палубе военного состава тоже завертели головами. Ближний холм вздрогнул.
— По-моему, мы уже достаточно близко подъехали, — сказал Деро. По склону холма запрыгали камешки. Занавес плюща над входом в пещеру затрепетал. От рева закачалось небо. Из пещеры, двигаясь по рельсам, выползло нечто.
Ангел. Совершенно ни на что не похожее существо.
Все завизжали и запищали от ужаса.
Подземное существо в железных шипах и колючках. Оно изрыгало пар, плевалось огнем. Серый дым валил из зубчатого спинного хребта паровозных труб. Сколько в нем было частей? Кто мог пересчитать? Оно выползало на свет сегмент за сегментом. Точно конвой из рогатых башен.
Сколько этой твари было лет? Птицы с громкими криками разлетались от нее прочь. Дэйби прижалась к Шэму. Ангел надвигался неумолимо, не прекращая свой страшный звук. Впереди у него был длинный, острый, зазубренный клинок. Он шел, урча утробно, как далекий гром.
Он глотал ярды. Его скорость устрашала. Его орудия светились. Люди смотрели на него, как на ожившее божество.
— Добро пожаловать, — выдохнул Шэм, — на передний край Рая.
— Вот что, — прошептала Кальдера, — не дает людям подойти к краю света.
— Но, — добавил Деро, — он не привык иметь дело с двумя поездами за раз.
Ангел полз по единственной колее сразу за составом из Манихики. Все трое — кротобой, военный поезд и ангел — оказались нанизанными, точно бусины на нитку, на эту последнюю колею. Все, что им оставалось, это ехать вперед.
— Да прибавьте же шагу! — Это была капитан Напхи. Поверх «Пиншона» и громадного военного состава она вглядывалась в стража конца света. Но кричала она своей команде. Те поняли и повиновались. И сумели выжать из машины «Мидаса» еще скорости.
Ангел был уже невозможно близок. Он настигал поезд Рифа. Шэм видел, как он пожирает его взглядом. Ближе. Еще ближе. Догнал.
Нет, все-таки что ни говори о манихийских офицерах, а ребята они смелые и упрямые. Они отстреливались всем, чем могли. Осыпали врага пулями, снарядами, лупили бомбами. Но он точно не замечал их. Полз сквозь бушующие вокруг взрывы к своей цели. Пока не достиг последнего вагона.
Тут ангельское узкое рыло треснуло вдоль и распахнулось, открывая взгляду горнило огненной утробы, полной божественных шестеренок и лязгающих поршней. Рыло укусило последний вагон другого поезда. Полыхнуло огнем.
Устрашающий треск, вспышка пламени, ураган железных обломков. И все, военного поезда не стало.
Он исчез, как не было. Причем так быстро, что просто не верилось. Кротобои возопили, увидев, какая судьба постигла их врагов. И сам поезд, и всех, кто был у него на борту, сожрали или спалили огнем, остальные погибли под колесами. В считаные секунды от гордости манихикийского флота не осталось ничего, кроме пыли и груды обломков.
На «Мидас» снова опустилось молчание. Шэм дрожал. Ангел глядел на них поверх обломков.
— Он остановил их! — крикнул кто-то.
— Их-то он остановил, да, — сказал Шэм. — Только нам рано радоваться. Потому что теперь между ним и нами ничего нет. А он продолжает приближаться.
