– Почему химических? – переспросил Недужко.
– Ну как же. – Лингвист помахал руками. – Частицы, да еще вредные. У меня эти слова вызывают однозначную ассоциацию с химией. Во время химической реакции происходит взаимодействие частиц – разве не так?
– Необязательно. – Астроном мысленно проклял ограниченность гуманитариев.
– Это могут быть внутриатомные частицы. Например, нейтроны или альфа-лучи. Тоже, знаешь ли, не слишком полезны для здоровья.
– Ну конечно, за дверью находится источник атомной энергии! – воскликнул
Зураб. – Я отправлю туда ребят со счетчиком частиц Гейгера – Мюллера-
– Займись, – кивнул Недужко. – У кого еще есть приятные сюрпризы?
После обеда Котрикадзе повел начальника экспедиции в отсек базы, который они называли «комнатой привидений». Здесь стояли вдоль стен восемь столов, причем возле каждого имелось вращающееся кресло с регулируемой высотой сиденья.
На столах были установлены устройства, в которых Зураб с первого взгляда признал стереоскопические телевизоры. После нескольких неудачных попыток ученые научились их включать, но затем начались ужасы пострашнее многосерийного фильма о бароне Франкенштейне.
Поначалу они думали, что телевизионная станция предназначена для приема изображений с разных концов Земли, – например, с целью наблюдения за жизнью изучаемой цивилизации. Однако те маловразумительные картинки, которые появлялись внутри кубических экранов, не имели ни малейшего отношения к нашей планете.
Оторопевшие люди наблюдали, как гонты сражаются с жуткими на вид существами, а также летают на странных аппаратах, охотятся на чудовищ или занимаются спортом.
Приходилось предполагать, что база каким-то образом принимает телевизионные передачи с других миров…
– Кажется, я понимаю, в чем секрет, – возбужденно говорил Котрикадзе, темпераментно размахивая руками, – Во-первых, нам удалось разгадать принцип настройки гонтовских телевизоров. Во-вторых, лингвисты наловчились читать надписи на титрах. В-третьих, я наконец понял, что 3JO – не просто телевизор.
– Что же еще? – опешил Роман Григорьевич. – Не телескоп же, который с
Земли прямо на другую планету заглядывает.
– Нет, конечно. Профессор, у нас на Земле уже есть фонографы и магнитофоны, которые хранят запись звуков. А эти приборы вдобавок записывают изображение.
Недужко резко остановился буквально в двух шагах от пещеры. Молодой инженер-радист пританцовывал на месте – ему не терпелось поскорее попасть в
«комнату привидений», чтобы безотлагательно проверить свою догадку. Однако Роман
Григорьевич, морща лоб и потирая подбородок, долго обдумывал его слова. Потом проговорил с сомнением:
– Смелая мысль, голубчик, и гипотеза очень интересная… Но, как говаривал
Нильс Бор, правильная гипотеза должна быть немного безумной. Ладно, разберемся.
Показывай, что придумал.
В дальней стене пещеры был упрятан вход в тоннель, но сейчас дверные створки, замаскированные под каменные глыбы, были раздвинуты. Миновав тамбур, они попали в отсек, в стены которого были вмонтированы двери, пронумерованные цифрами Огонто. Зураб направился прямым ходом в отсек, помеченный «тройкой».
Оказавшись в «комнате привидений», он сел к ближайшему стереотелевизору, нажал клавишу на панели перед экраном и надел себе на голову гибкий обруч, связанный с агрегатом длинным тонким кабелем. При этом Зураб без перерыва, говорил, объясняя профессорам назначение отдельных узлов аппаратуры.
Плоский пульт имел около сотни клавиш, на которых были нарисованы буквы, цифры и знаки препинания, принятые на Огонто. Если нажать клавишу, на которой изображен какой-либо значок, то такой же символ появляется в определенном месте экрана. Обруч же воспринимал биотоки мозга и передавал в аппарат мысленные приказы, повинуясь которым по экрану двигалась голубоватая сфера. Однако ее можно было перемещать внутри экранного куба и по-другому – с помощью рычажка, встроенного в пульт.
Объемный экран засветился, постепенно заполняясь перламутровым туманом.
Внутри куба проявились стройные ряды разноцветных картинок. Повинуясь неслышным командам Зураба, по экрану заметался голубой полупрозрачный шарик.
– Это вроде красной стрелки на шкале радиоприемника, – прокомментировал инженер, – Только передвигается вдоль трех осей по всему экрану. Вот я совместил его с картинкой, на которой написано… Что тут написано, Игорь Александрович?
Надев очки, Старостин нагнулся, всматриваясь в надпись. Почти полгода он возглавлял группу лингвистов, которая в обстановке строжайшей секретности составляла гонто-русский словарь. С помощью Желтого и Фиолетового им удалось разобраться, как пишутся примерно четыре тысячи общеупотребительных слов.
Разумеется, люди могли только читать, поскольку ультразвуковая речь гонгов человеческим ухом не воспринималась.
То и дело заглядывая в шпаргалки, Игорь Александрович перевел: «Битва за
Галактику – 4». Котрикадзе нажал клавишу с надписью «Исполнитель». Большая часть картинок с титрами растаяла, а оставшиеся сдвинулись к задней стенке экрана.
Теперь в кубе плавали прямоугольные таблички, буквы на которых составляли слова:
«Демонстрационный», «Одиночный», «Парный», «Отказ», «Отказ с сохранением».
Голубой шарик сам собой оказался возле таблички «Демонстрационный», и Зураб не раздумывая снова надавил на «Исполнитель». На экране появилось изображение звездного неба, по которому медленно перемещался затейливо раскрашенный предмет, составленный из геометрически правильных деталей, что указывало на его искусственное происхождение. Вдоль нижней части кубического экрана заскользили строчки гонтийской письменности. Старостин торопливо переводил:
– Боевой крейсер «Звездный Воин» из состава… особого ударного подразделения Космического флота Огонто… выполняет боевое задание в системе звезды… название прочитать не могу… оккупированной фурбенами… Крейсер незамеченным приблизился к планете… не читается… Перечень боевых задач: первое – уничтожить крепость на орбите, второе – уничтожить военный завод на естественном спутнике планеты, третье – высадить отряд диверсантов в районе главного города планеты… опять нечитаемое слово… четвертое – похитить командира гарнизона и директора службы внешнего шпионажа, пятое – покинуть систему звезды… – Старый лингвист чуть не плакал: – Роман Григорьевич, Зураб, не читаются по-русски их имена собственные, ультразвук проклятый!
– Не важно, потом разберемся, ~ отмахнулся Недужко, который смотрел на экран с нарастающим интересом. – Лихие они хлопцы – ишь, какие задачи одиночному кораблю навесили.
