— Какое еще решение? — насторожилась ведущая.
— Э-э, члены Комиссии как раз сейчас говорят, что это должно быть взвешенное и адекватное решение, — отозвался репортер.
— Ну хорошо, мы вернемся к этой теме позже, — легко завершила беседу ведущая. — К другим новостям. Министр сельского хозяйства России назвал смехотворными обвинения международной организации «Репортеры против тирании». Напомним, в своем меморандуме эта организация обвинила российских производителей в низком уровне гуманизма в сфере животноводства и птицеводства. Есть у международных правозащитников серьезные претензии и к российским пчеловодам…
Я сделал звук потише и повернулся к своим гостям.
— Ты еще можешь спасти мир, — патетично крикнула мне от кухонной стойки розовая кофточка.
— Мы верим в тебя, Зарубин, — сипло добавила голубая. — Прикинь, нашу с тобой Родину реально бомбить сейчас начнут, если ты не спасешь ее! Ты и есть тот самый двенадцатый реперный источник — на тебя вся надежда. Давай, Зарубин, ты же патриот или кто?! Вставай! Действуй!
Я действительно встал, потрясенный торжественностью минуты. Из дыры в стене потянуло свежим утренним ветром, и я подошел к ней поближе, расправляя плечи и вглядываясь в наливающееся пронзительной синевой небо. Внизу, на детской площадке у дома, я заметил огромную толпу людей. Некоторые из них держали в руках транспаранты.
Я пригляделся: «Мы верим в тебя, Зарубин!» «Иван — мы с тобой!», «Все люди братья!», «Россия вспрянет ото сна!», «Партия сказала “надо!”, народ ответил — “есть”!», «Победа будет за нами!»
Я улыбнулся и помахал рукой. Меня заметили снизу, отозвавшись радостным гулом и криками, а потом запели что-то радостное, бодрое и воодушевляющее. Мир, в сущности, прекрасен, а все люди действительно братья, подумал я и снова улыбнулся им всем
— А что мне надо сделать-то? — Все с той же рассеянной улыбкой я повернулся к своим чудаковатым гостям, которые уже не казались мне такими противными. Ребята как ребята, хотя и немного странные.
Розовая кофточка вздохнула:
— Такие дела, Зарубин. Там, в Европе, странная система подсчета баллов. В общем, тебе надо поднабрать за оставшийся час еще хотя бы баллов сорок, а то у тебя сейчас меньше десяти. Зато, если ты наберешь эти дополнительные баллы, тогда суммарный результат по всем контрольным точкам станет выше пятидесяти. И Россия будет спасена. Сейчас весь мир смотрит на тебя, как на «Евровидении». Дерзай, Зарубин. Набери уже баллов для Родины! Родина у нас одна, Зарубин! Ты ведь любишь Родину, Зарубин? Или ты реально не понимаешь, как надо действовать?
— Как? — Я подошел поближе.
— Больше всего очков европейцы дают за нетрадиционный секс с альтернативно одаренными людьми. — Розовая опять коротко вздохнула. — За один акт сразу двадцать пять баллов начислят, так что, если два раза успеешь, как раз полтинник заработаешь. Это реальная тема, она в ПАСЕ точно прокатит, зуб даю!
— Во имя мира и добра, Зарубин! — сипло добавила голубая кофта, потирая красный от саечек лоб и малиновые уши.
До меня наконец дошло, о чем они рассуждают, но я пребывал в таком глубоком ступоре, что даже мычать не мог от возмущения.
В прихожей послышался шум, потом хлопнула дверь, и в мою гостиную вошел Вольф Владимирович собственной персоной.
— Ну что, кто тут у нас объект RUS-12? — Партийный босс по-хозяйски огляделся и пошел ко мне, расстегивая на ходу брючный ремень. — Или ты Родину не любишь? — добавил он, увидев мое лицо.
— Бомбардировщики НАТО приведены в состояние повышенной готовности и находятся на взлетных полосах в ожидании команды «старт»! — заполошно вскрикнул телевизор.
«Господи! — взмолился я, поднимая глаза к потолку. — Ты что, действительно хочешь этого от меня?!»
— Генеральный секретарь НАТО признал, что альянс может отменить решение о бомбардировке в течение ближайших 30 минут, если подтвердится информация о сорока дополнительно набранных россиянами баллах, — заверил телевизор и деликатно выключился.
— Не тушуйся! Если что, я тебе помогу, миротворец! — обнадежила розовая кофточка, сбрасывая туфли и сладко потягиваясь.
— Ломаю вас всех в моих объятиях, — закричал партийный босс, срывая с себя рубашку.
— Свет хотя бы погасите, — сказал кто-то чужой моим голосом, и наступила тьма.
Глава десятая
СИСАДМИН ТОЛИК
Первые пятнадцать минут Толик, не двигаясь, сидел в своем вращающемся кресле и пялился на недопитое пиво. Словно искал в пиве смысл жизни. Многие, по данным Минздравоохранения, находят.
И неизвестно, сколько бы просидел еще, но внизу, на вахте, запиликал звоночек — кто-то хотел попасть в музей. Ночные гости были редкостью. Как правило, заблудившиеся туристы, заметившие свет на вахте, звонили, чтобы узнать дорогу к отелю. Иногда нетрезвые господа просили пустить погреться. Но это зимой.
Толик очнулся, снял трубку внутреннего телефона, нажал кнопочку вахты. Обычно он не делал этого, охрана сама разберется с визитером. Но сейчас почему-то решил, что пришли именно к нему.
— Сергей, кто там?
— Чудик какой-то, — отозвался охранник, — насчет конца света плетет.
— Что? — вздрогнул Толик. — Какого конца?!
— Не знаю… Дескать, завтра конец света, хотел бы поговорить. Чокнутый, наверное. Я не буду впускать.
— Погоди, погоди… Впусти. Это ко мне.
— Лады, как скажешь.
Что еще за очередной сюрприз? Неужели Основатель лично пожаловал? Подтвердить сказанное… Однако, жарковато становится. На всякий случай неверующий сисадмин перекрестился. В фильмах про вампиров и прочую нечисть герои держат перед собой крест. Креста при себе не имелось. Толик быстро скрутил его из пары канцелярских скрепок и сжал в кулаке. Береженого Бог бережет.
В зале послышались шаркающие шаги, через несколько секунд дверь медленно отворилась, и в кабинет зашел субъект лет сорока, сильно небритый и не очень опрятный — запах едкого пота и немытого тела валил все живое в радиусе двух метров. На субъекте была великоватая матерчатая жилетка и полуразложившиеся от старости джинсы. Под жилеткой — заношенная футболка с рекламой стирального порошка, видимо приобретенная во время промоакции. На ногах разбитые кроссовки. В руках субъект держал брезентовую авоську. Для организатора конца света он выглядел как-то несолидно. Мог бы костюмчик надеть. И побриться.
Впрочем, Толика волновал вовсе не внешний вид вошедшего.
— Вы Основатель? — встав с кресла, резко спросил он у мужчины, сделав ударение на последнем слове.
