— Если ты думаешь, что я стану просить о пощаде, то ошибаешься, — холодно проговорил Коннор. — Для единожды казненного все муки нипочем, хотя где уж вам, Бессмертным, понять ужас конца. Живите и дальше в своем неведении, счастливые баловни судьбы!
— Счастливые? — чуть ли не по слогам протянула Маргарет. — Неужели ты считаешь нас счастливыми? Или человек из прошлого шутит?
Что-то в тоне печального голоса заставило Коннора пристально всмотреться в ее лицо. Он попытался определить, что побудило ее говорить: трепетная душа или холодное сердце, стремление выговориться или хитроумная игра? Так и не отыскав ответа, он спросил:
— Но почему же тогда весь мир завидует вам, стремясь — даже силой — заставить Господина отказаться от единоличного использования этого секрета?
Принцесса усмехнулась.
— Потому что эти глупцы даже не понимают, чего хотят. Они просто видят запретную конфету в привлекательной упаковке и непременно желают ее попробовать. Ты был прав, пришелец, когда говорил, что наш народ слишком наивен. Ты просто не захотел назвать их глуповатыми. — Она отмахнулась от его протестов и спросила: — Хочешь, я расскажу тебе, что такое бессмертие?
Он тут же вспомнил, что именно с такой интонацией прозвучал аналогичный вопрос в лесу, и с радостью приготовился слушать, вновь присев в кресло напротив красавицы.
— В сущности, Сайр не раскрыл секрета вечной жизни, он просто остановил процесс умирания клеток, который в конце концов приводит к смерти всего организма, так что Бессмертные тоже могут умереть, если, конечно, захотят. Когда Хоакин взвалил на свои плечи непосильную ношу по преобразованию Земли и человечества, я согласилась разделить его заботы. Именно тогда мы стали Бессмертными. Но бессмертие обрекает избранного на абсолютное одиночество, ограничивая круг общения такими же одиозными фигурами. У Бессмертного не может быть ни дружбы, ни любви, потому что объекты их привязанности умирают у него на глазах. У Бессмертного не может быть детей, поскольку именно бесплодие является краеугольным камнем открытия Мартина Сайра. И в результате происходит постепенное обеднение души, не получившей своей доли любви, тепла и нежности, которая присуща обычным людям. Бессмертие — это смерть души, а массовая бездуховность способна вновь уничтожить мир. Поэтому мы никогда не выдадим фатального секрета!
— Но вы же одариваете бессмертием людей за особые заслуги, — возразил Коннор. — Вот среди них ты и могла бы выбрать себе сердечного друга.
— Такой чести удостаиваются лишь старики ученые, а молодые слишком слабы, чтобы выдержать испытание бессмертием и при этом не лишиться рассудка. — Она помолчала, а затем добавила: — В сущности, это антигуманное дело. Именно поэтому Хоакин позволил скончаться нашей матушке, хотя и знал уже секрет продления жизни.
Ее голос звучал эпически спокойно, но за этим показным бесстрастием Коннор угадал тот ад, в котором пребывала душа сидящей напротив него красавицы. Теперь он понял, почему мраморные изваяния так отличались от нынешнего облика принцессы: черное пламя, родившееся в ней от нереализованности ее женского естества, сжигало ее изнутри, временами вырываясь из-под контроля и опаляя все вокруг. Но люди-то видели именно эти огненные языки и страшились случайно сгореть, усугубляя и без того страшное одиночество прекрасной девы, рожденной для счастья.
Коннор опустился на колени возле Маргарет, мягким движением рук поднял опущенную голову и заглянул в лицо. Он увидел огромные зеленые глаза, полные непролитых слез, и негромко сказал:
— Если сможешь, прости меня за невольно причиненную боль. Я так хотел бы дать тебе немного счастья, но…
Услышав это “но”, она резко оттолкнула его и вскочила с дивана.
— Уходи! Немедленно уходи! — гневно крикнула она.
Он поднялся с колен и направился к выходу, но в этот момент раздался легкий стук, а затем дверь чуть приоткрылась, и в щели возник сложенный лист бумаги. Коннор взял послание и, передав его принцессе, вновь устремился прочь из ее покоев. Уже на пороге комнаты она остановила его, сказав:
— Это письмо касается тебя. Господин приказывает немедленно явиться к нему. Ступай за принесшим записку — он тебя проводит.
После долгого пути по бесконечным коридорам, Коннор и его сопровождающий оказались, наконец, перед дверями кабинета правителя. Слуга нырнул внутрь помещения и вскоре появился вновь, приглашая Томаса войти.
Господин поднял голову от бумаг и, указав на стул возле своего письменного стола, сказал:
— Прежде всего, я хочу знать, что думает о происшедшем человек со стороны.
Коннор пожал плечами.
— Тебе известно мое мнение, и с тех пор я его не изменил. Однако меня удивило, что ты не уничтожил бунтовщиков, а позволил им благополучно покинуть город.
— Вряд ли отец станет убивать своих детей, даже если они поступили неразумно.
— Но ты, не задумываясь, позволил умереть матери, — возразил Коннор.
— Ошибаешься, чужак. Сестра, по-видимому, не сказала тебе, что ко времени открытия, сделанного Сайром, матушка была смертельно больным человеком. Так зачем же продлевать страдания на века?
Вынужденный согласиться с логикой правителя, Коннор все же задал еще один вопрос, хотя уже имел убедительный ответ принцессы:
— Но почему не сделать бессмертными молодых и сильных людей, позволив им сначала иметь потомство?
— Бессмертные постепенно утрачивают вкус к жизни и, как следствие, не стремятся к развитию. Такое общество обречено. А отсутствие естественной смены поколений приведет к еще одной напасти — перенаселению планеты, а демографический взрыв, возможно, даже опаснее атомной войны.
— Теперь я знаю мнение не только твоей сестры и согласен с тем, что идея бессмертия не должна стать всеобщим достоянием, — нехотя признал Томас. — А ты не хотел бы совершенно отказаться от нее?
— Нет, — холодно ответил Господин. — Лишь благодаря ей, мне удалось вытащить человечество из того мрака, в который погрузила его неразумная политика твоего времени. В течение веков я последовательно воплощал в жизнь свои планы, чего наверняка не случилось бы при частой смене амбициозных правителей.
— Похоже, ты прав и в этом, — согласился Коннор. — Но зачем рассказывать о своих делах чужаку? Ведь именно так ты называешь меня.
На лице Хоакина Смита появилась тень улыбки, и он сказал:
— Я хотел доказать тебе разумность всего, что делаю, и убедить пришельца из другого мира добровольно поделиться со мной своими знаниями на благо моего народа. А работы еще непочатый край. Как видишь, я вполне откровенен.
