Сергей Лукьяненко - Красная машина, черный пистолет (сборник)

Дана смеется.

– Но слушай, подруга, я ждал чего угодно, только не такой огромной дуры. Для меня – идеально удобный агрегат. Но совсем не под твою руку. И как ты эту тяжесть на себе таскала? Кстати, я не заметил.

– Я его не носила. Только сегодня достала из сейфа. Чувствовала, случится что-то… Знаешь, я все равно отдала бы его тебе. Ты любишь такие вещи, а мне он больше не нужен. Это была память. Единственное, что осталось. Память…

Она вздыхает. Прощается с чем-то, отпускает от себя.

– Пробовала его под куртку повесить в кобуре и так и этак… Безнадежно, слишком большой, даже стволом вниз торчит. И я просто его положила рядом, а когда перегрузки кончились, сунула за пояс сзади. И старалась на всякий случай не поворачиваться к тебе спиной. Ты наблюдательный, я же знаю…

– Между прочим… Ой, позови Борисыча, а то я беспокоюсь. Скажи, чтобы не валял дурака, и что мы его ждем, и все будет хорошо, договоримся.

Дана прижимает висок одним пальцем и зовет:

– Боря! Алекс просит сказать, что он волнуется и чтобы ты не вздумал делать глупости. Мы тебя ждем, мы обо всем договоримся.

– И все будет хорошо.

– И все будет хорошо, Боря.

– Даночка, могла бы давно сообразить: когда мы просим что-то передать, надо передавать в точности. Этот твой красавец в старые добрые времена мог загнать человека в истерику одним-единственным словом. И я сказал «не валять дурака». А ты ему про глупости… Это разные вещи.

– Да ты зануда, оказывается! Такой же зануда, как и он!

И я второй раз в жизни смотрю, как Дана смеется.

– Ну так что за реплика была про моих баб? – спрашиваю.

И тут она краснеет. Ну совсем живая. Теперь лишь бы Борисыч, сволочь, меня не разочаровал. Убить не убью, естественно, но если он постарается, то и Дану разочаровать сможет. И тогда встанет трудный вопрос: а не кокнуть ли его действительно?

– Потому что ты бабник, Алекс, – говорит она, честно глядя мне в глаза.

Второй раз за столь короткий промежуток времени совершенно меня ошарашить может наверное только такая женщина – командир звездолета, контрабандист и разведчик.

– Ты очень любишь женщин. Но еще больше ты любишь саму любовь.

– Ну какой же это бабник?! – возмущаюсь я от всей души.

– Самый настоящий, – заверяет она.

Появляется Борисыч – потный, взъерошенный, одновременно готовый кусаться и вилять хвостом. А мы сидим с Даной и глупо хихикаем.

– Пищим? – спрашивает он сумрачно.

– Не пищим. Выбросил.

– Ну и хорошо. – Он садится в кресло. – А выпить есть на борту?

– Какая выпивка на борту?

– А у тебя, парень?

Ишь ты, как в старые добрые времена позвал.

– У меня есть одиннадцать патронов, – говорю. – Могу намешать тебе пороху в газировку. Вставит – мало не покажется.

– Хватит и одного, – бурчит Борисыч. – В лоб. Тоже мало не покажется.

– Ты не казнись, полковник. Ты кайся во грехах своих.

– А ты? – заявляет он агрессивно.

– Что – я?

– Что ты говорил про ту девчонку?

– Да я пошутил!

– Чем докажешь?

– Ну, старик, ты меня довел. Вот это было совсем лишнее. Давай тогда по-взрослому разговаривать. Тебе что-нибудь говорит такой код: виктория шесть пять ноль?

Борисыч хлопает глазами и задирает брови. А потом сует мне лапу:

– С возвращением, майор.

– Извини, не пожму руку предателю, даже если он мой старый друг.

Старый друг на всякий случай пропускает это заявление мимо ушей.

– Это как все понимать? – спрашивает Дана осторожно.

– Его изгнание было подстроено, – объясняет Борисыч. – Никто Алекса из корпорации не увольнял. Кстати, было много шуму, но все поняли, что это только дымовая завеса. Какой они придумали настоящий повод? Для узкого круга?

– Я спал с женой первого вице-президента. Меня попросили больше этого не делать, а я не внял. У нас, понимаешь, с ней серьезно.

Дана прыскает в кулак. Мол, а я что говорила.

– Не верь, Даночка, это именно повод. И твой покорный слуга видел эту даму один раз издали. Вовсе не я, а первый вице напрашивался на увольнение, вот его и решили примерно наказать. Проверить на лояльность родной корпорации. У них там наверху очень жестокие игры.

– И он согласился?

– Как миленький.

– Вот скотина… Но ты-то каков актер! Я была уверена, что везу бедного-несчастного беглеца…

– Но я был действительно бедный и несчастный… Ладно, полковник, говори, чем тебя прижали наши конкуренты. Тебя не так-то легко прижать. Я все понимаю и поэтому внимательно слушаю. Хотя был огромный соблазн натравить на тебя бедного мальчика.

Борисыч упирается взглядом в столешницу и сухо цедит:

– У них мои дети.

Дана сжимается в комок.

Ну, одной проблемой меньше. Теперь даже если ты признаешься в поедании еврейских младенцев на завтрак, она тебя простит.

– Их успели эвакуировать на ту сторону. Ты же знаешь, там ничего не осталось от дома, все в кашу, я был уверен, что они погибли вместе с матерью…

– Я знаю. Им сейчас… Мальчику девять, а девочке тринадцать? Да они тебя не вспомнят.

Он поднимает глаза и смотрит так, что я верю каждому слову.

– Вспомнили! – шепотом кричит он. – Я их видел. Вспомнили! Я обещал, что мы будем вместе, они ждут, они хотят ко мне…

– Уверен, что их тебе отдадут?

– Уже отдали. Я ведь тоже не совсем дурак. Они на марсианском рейсе, гражданский лайнер, никакой охраны, нам просто надо подойти и забрать их, в запасе еще неделя.

– Ну да, а капитану теперь скажут – не тормози ни под каким видом. Ты же провалил задание, мы выкинули отражатель.

– Вот это не беспокойся, – вступает Дана. – Возьмем на абордаж и ограбим. Не впервой, поверь специалисту. Пистолеты только мне отдай.

– Армейские?

– Да не стану я стрелять. Что я, сумасшедшая? Но капитану лайнера это знать не обязательно. Добрее будет, когда увидит.

– Черт с вами, – говорю. – Вам, наверное, виднее. И куда потом?

– В нейтральную зону, как можно дальше. Дана…

– Я придумаю, – говорит она. – Есть много хороших мест. Ну, неплохих.

– Мне поставить штаб-квартиру в известность, что тебе в связи с вынужденной засветкой нужен длительный отпуск?

Она не успевает ответить.

– Тебе бы тоже не помешал, – говорит Борисыч. – Мы проиграли, Алекс. Год назад конкуренты нашли ошибку в расчетах и довели гипердрайв до уровня прототипа. Еще год, максимум два – и полетят. Прямо к нам.