Ладно, разобрались. Четверых назначили в поисковую группу, остальных — на опору. И тут — сирена! Охотника-демонстратора — на выход! Живая тварь в зоне слышимости!.. Ну, ясно — монстр. Их ведь ничем не отпугнешь, против них средство одно — полная демонстрация. Одно странно: планетка серенькая, убогая, с чего бы там монстру-то завестись?
Митька сразу оживился, переодеваться побежал. Выходит в скафандре, на горбу — ракетная установка, под мышкой — дыромет, сзади клетка болтается. Возвращается без выстрела — и вроде слегка пришибленный. Клетку в руке несет, а в ней какая-то мерзость лютует, зубенки скалит.
— Это чего? — спрашиваем.
— Монстр… — отвечает.
Собрались мы вокруг клетки. Смотрим — точно, монстр. Гадость — редкая!
— А чего ж маленький-то?
— Не знаю, — говорит. — Может, выродился?
Сдали зверушку биологу, взялись за ногу (в смысле — за посадочную). Ох, намаялись мы с ней! Пока разобрали, пока по частям внутрь втащили, пока по новой смонтировали… А тут еще биолог этот со своими воздушными фильтрами!
— Не сметь, — говорит, — снимать! Вон болото рядом с повышенной сивушной концентрацией!
Житья уже нет от этих фильтров! В носу — фильтры, в ушах — по фильтру, монстры эти карликовые под ногами путаются, так и норовят каблук скусить. Митька видит, что от обматератора проку мало, вырубил его совсем и в корабль унес. Мы тут же пробки из ушей и ноздрей повыдергивали. Подумаешь, сивуха!..
А тут еще вечер настал, тьма припала. По болоту бледное такое денатуратное пламя кружевами расползается — при посадке, видать, подожгли. И поисковая группа на связь не выходит. Хотя «маячок» на посланном турбодуе попискивает, посвечивает, причем, если верить тому, что на экране, — с самого что ни на есть места бедствия. Надо полагать, цела машина. Во всяком случае, за левый подкрылок, на котором этот «маячок» крепится, можно поручиться.
Ладно. Собрали ногу, начали кабели в ней прозванивать. А поисковая группа — молчит. Всех уже дрожь золотит, один капитан Болдоха споко-ойный… Бровью не поведет. Потому что нету брови-то. Ни той, ни другой. Надбровья одни.
— Охотник, — цедит, — и вы, стажер, — Это он мне, значит! — Выясните, что там с нашими поисковиками.
Мы — в трюм. Прикинули, на чем пойдем. Два турбодуя, три вездеезда и еще самопят повышенной проходимости с двойной защитой — но это уже на крайний случай.
Вывели вездеезд. Митька — за пульт, я — на перископ. Вооружились до зубов, у обоих по дыромету… Не знаешь, что такое дыромет? Еще бы тебе знать! Спереди раструб, сзади приклад, а посередке колба-обойма. А в ней крутятся основательно выдержанные унитарные дыроеды. Выращивали их только на Изауре в специальных аквариумах-непрогрызах близ экватора… Где эта Изаура находится? Ну, во-первых, не находится, а находилась… Поставили им однажды партию бракованных аквариумов — с тех пор и не находится. Хотя ищут…
Объехали мы болото, подкатываем к месту бедствия. Смотрим: крейсер второго класса «Генацвале» лежит на боку, а одна из посадочных опор узлом завязана. Ты себе такое можешь представить?.. Вот и мы тоже… Сами ведь недавно с похожей опорой полдня возились. Это ж какую силу иметь надо! А заметь: крупных форм жизни на Даздраперме — нету!
Жуть пробрала. Люк у крейсера — раззявлен, а рядышком наш турбодуй стоит, вроде бы целехонький. Влезли в скафандры и только уж потом решились наружу выйти. Первым делом, понятно, бегом к турбодую. Пусто. Нету наших поисковиков.
Доложили на крейсер. Капитан Болдоха командует скучным голосом: «Сидеть в вездеезде и носа не высовывать! Идем на выручку». Поднимает «Траминер» и сажает рядышком с «Генацвале». Как бутылку переставил. Первого класса крейсер! Представляешь, да?.. Причем впритирку — аж линзу нам в перископе закоптил.
Поначалу решили, что поисковики наши где-нибудь в самом «Генацвале» завязли. Полезли внутрь. А там… Волосы у всех дыбом встали! Один капитан споко-ойный: волос нет, вставать нечему.
Значит, даю картину: переборки проломлены, кабели порваны — и никого… Ни наших, ни тех, что сигнал SOS подавали. Робота одного нашли — и у того башка против резьбы свинчена! Ну тут, понятно, объявляет капитан Болдоха полную готовность, и начинается какая-то мистика. Четыре человека отсутствуют, зато откуда-то лишние роботы взялись. Начали пересчитывать — опять лишние! Нам бы сразу спохватиться, а мы вот ушами хлопнули.
Короче, пока мы по этому «Генацвале» ползали, проникли к нам на «Траминер» ихние роботы-агитаторы. Мы глазом моргнуть не успели, а на корабле бунт! Вываливаются толпой наши железяки из трюма с воем: «На шуруп!..» Клич у них такой…
Вру! Это почему же я вру?.. Какой такой Азимов? Про первый закон роботехники ты лучше вон тому расскажи — у него уши подходящие, просторные… Ну, правильно, робот не может причинить вреда человеку! А ты не будь дураком, когда приказываешь! Возьми да и шепни роботу: «Кто? Вот ЭТО люди? Сволочи они, а не люди!..»
Вот и мы тоже не поняли, какая же это сволочь им шепнула! За такие штучки, между прочим, в те времена пожизненное заключение схлопотать ничего не стоило! Все равно как за разглашение государственной тайны.
Атакуют, короче. Причем по-умному, со стороны нашего же крейсера. То есть дырометы не применишь, лазеры всякие с бластерами — тоже, чтобы ненароком посадочную опору не подсечь.
— Охотник! — цедит капитан Болдоха. — Где биозащита?
А Митька стоит бледный, с прозеленью. Кабы не подшлемник, челюсть совсем бы отпала.
— На крейсере, — хрипит, — оставил…
А мысль-то, в общем, была здравая, хотя и рискованная — долбануть железяк акустикой, пока они встроенные фильтры врубить не догадались. Одна беда — долбануть-то нечем.
И тут открывает капитан Болдоха рот… Ребя-ата!.. Такого я уже наверняка больше не услышу! Нет, конечно, частоту на обматераторе можно выдать и покруче! Но вот что касается этажности и децибелл… Куда там этой коробке пластмассовой! У трех роботов — замыкание, у пятерых — программа посыпалась, остальные — врассыпную… Причем позже-то что выяснилось! Оказывается, успели все-таки чертовы железяки фильтры свои врубить, просто полетели фильтры-то, не сдюжили!
Да что там роботы! Из нас на ногах только трое осталось: сам Болдоха, боцман и Митька. Ну и я еще частично… То есть на карачках. А прочие все — пластом лежат. Пульс прощупывается, но слабо. Принимаю кое-как вертикальное положение, и подходит ко мне Болдоха. Сам!..
— Молодцом, — говорит, — стажер! Так держать. Толк будет…
И по плечу похлопал… Погоди, дай слезу сморгнуть!..
Удавили, стало быть, бунт в зародыше. В живой силе потерь не понесли, хотя штурмана пришлось электрическим разрядом оживлять, сердчишко приостановилось. Стали считать трофеи. Да какие уж там трофеи! Свою же машинерию из строя вывели. Два робота-агитатора с «Генацвале», остальные все наши.
