— Греческий полис, принудительная власть, генетика у общества на вооружении, потворство вместо воздержания, унификация наказаний. Это действительно сложно принять сразу. — задумчиво сказала Татьяна.
Девушка казалось, уплывала в раскрываемые перед ней, полковником дали.
— Это малая толика того, что могу я вам предложить. И совсем песчинка, по сравнению с теми идеями, которые мы породим сообща.
— И как же звать нас будут? У вас есть подходящее слово? — спросил уже знакомый юношеский голос.
— Позвольте мне слабость, свойственную соплеменникам Равиля, но я отвечу вопросом на вопрос: что знаете вы о серебре? — ко всему залу обратился офицер.
— Древний благородный металл, атомный номер сорок семь.
— Обладает лечебными свойствами, широко использовался алхимиками.
— Серебро — символ всего нового.
— Серебряный век — развитие декадентства. Отказ от прежних идеалов и вера в разум.
Послышался целый хор мужских и женских голосов. Андрей выслушал все значения слова, и добавил:
— Так что еще нам может больше подходить? Я объявляю “Эру Серебра” начавшей свой забег. И вы все, мой первый корпус из Смоленска, все вы положите конец кровавой “Эре Золота”.
Полковник Андрей Михайлович Соколов, командир части противовоздушной обороны, при разведывательном авиаполке военного городка Шаталово, получил единогласное признание. Первые тридцать три члена “Смоленского корпуса” и первые тридцать три “Серебряных человека” отдали свои голоса за странного оратора, предвестника больших перемен.
Было двадцать минут первого часа ночи, тридцатого ноября две тысячи двенадцатого года. Соколов стоял на помосте и собирал лавры аплодисментов. И на несколько минут все тяжелые мысли о будущем он выбросил из головы. Когда же гвалт почестей улегся и воцарилась тишина, под шлемом “РЗК” вдруг зашипело радио.
“Серебряные пижамы”, как выразился Арнольд, по-видимому, также были оснащены системами радиосвязи. Люди в зале беспокойно зашевелились, озираясь по сторонам. Ведь все знали: радио отчего-то не работает.
И через несколько мгновений по всем гражданским и военным частотам, во всех направлениях пронеслись по эфиру холодные слова.
— Всем уцелевшим. Точка сбора Москва. Мы не пострадали. Зона чиста. Повторяю…
И Андрей понял: Эра Серебра началась.
Отец Георгий Соколов был заперт внутри себя, но он не испытывал страх. Скорее — благоговение. Георгий чувствовал себя невзрачным сосудом, наполненным могущественными силами. Он был марионеткой в руках Порядка, но святой отец понимал, что это высшая честь для тленного человека.
— Я есть Порядок, и те, кто меня слышит — избраны мной. — прогремел священник.
Георгий не узнал собственный голос. Был он ниже обычного, с налетом какого-то неземного могущества. И от голоса этого в зале прекратились всякие шорохи, и наступило гробовое молчание.
— Святой отец был избран мной, чтобы передать вам мою волю. — продолжил голос Соколова. — И все вы, сидящие в этом зале, избраны, чтобы войти в новый мир.
Казалось, слова Георгия, сковали собравшихся перед ним людей. Во взглядах одних читался интерес, другие смотрели со страхом, третьи не понимали что происходит.
— И те, кто встанут против воли Порядка, да будут преданы смерти. — с ненавистью произнесли уста святого отца.
В этот момент запертый внутри собственного разума Георгий, увидел, как вскочили со своих мест несколько людей. Среди них был с перекошенным от ненависти лицом Лоев. Хромов, глаза которого были полны страха. И еще несколько мужчин и женщин. Люди, было бросились в сторону трибуны священника, как в следующий миг, к удивлению Соколова, на них уже смотрело десятка два оружий. И в большинстве своем, ружья подняли те, кто был на борту “Скорого”.
— Вернитесь на место. — попросил Сухарев, наведя свою винтовку на Ивана Дмитриевича.
— Ты в своем уме? — разъяренно закричал Лоев.
— Пусть этот святой человек закончит речь, думаю, он действительно был нам послан. — сказал кто-то из толпы.
— Послушайте, этот мерзавец обманул меня, и вас вводит в заблуждение. — постарался успокоить разгоряченных людей, Иван.
— Мы видели, как его не берут пули, мы слышали о прочих его чудесах. — сказал другой человек, держа на прицеле Хромова.
— А что же ты, Сергей? И ты веришь батюшке? — в голосе Ивана Дмитриевича прозвучала какая-то обреченность.
— Верю. Со вчерашнего дня я верю, что за всем этим стоят силы, неподвластные нашим умам. — ответил Сухарев.
Наступила напряженная пауза. Взглянув на остальных людей в зале, Соколов понял, что никто больше не осмелиться выступить против него. Из полусотни человек треть встала на защиту святого отца.
— Связать их. Будет суд. — вдруг услышал он собственный голос.
— Ах ты мразь! — выкрикнул Лоев, и, ударив Сухарева в челюсть, побежал в сторону Георгия.
Прозвучал выстрел…
Было сложно сказать, сколько прошло времени, прежде чем Ева пришла в себя. Последнее что она слышала, был выстрел. Последнее что видела — подрагивающее на полу тело Лоева, из головы которого острой струйкой била кровь. Потом кто-то ее ударил и опрокинул на пол. А дальше была темнота.
Ева открыла глаза, и едва ли себе поверила. Над ее головой раскинуло свои крылья ночное небо. Было по-зимнему прохладно. Изо рта шел пар. Она сидела на холодном асфальте, а вокруг нее, в десяти шагах полукругом стояли люди. Она попробовала пошевелиться. Ничего. Ее руки и грудь были к чему-то привязаны.
Ева осмотрелась. Судя по всему, она находилась где-то на краю автостоянки, недалеко от входа в главный корпус. Девушка изо всех сил натянула веревки. В ответ на это прямо за ее спиной раздался тихий стон.
— Тише, тише. — прошипел знакомый голос.
— Это вы? — удивилась Бодрова.
— Да, — ответил Хромов.
Теперь она поняла, к чему была привязана.
— Чего они хотят? — спросила она Ивана Дмитриевича.
— Не знаю. Я сам очнулся минут пять назад.
— Думаю, ничего хорошего из этого не выйдет. Я же вам говорила. — обреченно вздохнула девушка.
— Знаю. Моя вина. — согласился с ней Хромов. — Но кто бы мог подумать, что люди вступятся за него.
— Так думала я. — грустно улыбнулась Ева.
Девушка перевела взгляд на людей в униформах. Некоторые из них держали ручные фонарики. Впрочем, темно не было. На край площадки, где и сидели связанные люди, падал свет от главного корпуса института.
— Нас казнят. — вдруг произнес человек за спиной.
