— Тебе что, и память отбили? — спросил старик, не опуская цепкого взгляда.
Хокимару отвёл взор и произнёс как можно натуральнее:
— Всё тело болит. И голова. Я совсем ничего не помню. Будто только что проснулся…
— Понятно, — старик немного отстранился. — Бить они умеют. Тебя в тюрьме держали три дня. А меня — три месяца. И пытали… А когда кинули в камеру смертников, я возблагодарил Господа, — значит, отмучился.
— Как твоё имя?
— Расул.
— А тебя за что?
— Я видел демона из другого мира — женщину с белыми волосами, — произнёс старик.
— Женщину с белыми волосами? — растерялся Хокимару.
— Да. Она приходила две ночи подряд и расспрашивала о каком-то человеке с длинным странным именем, наверное, тоже демоне. На Востоке таких ночных женщин-демонов называют Мохини. Я рассказал об этом священнику после утренней молитвы. А днём уже сидел в тюрьме. Меня пытали, требовали, чтобы я снова вызвал Мохини. Но если б я знал, как. Она больше не пришла…
— Женщина с белыми волосами? — повторил не в силах поверить услышанному Хокимару, но в следующую секунду вспомнил, что во Вселенной нет времени. Значит, Глоя его ищет. А он провалился куда-то в средние века. Видимо, из-за его упрямства что-то пошло не так.
— Как она себя называла? Что говорила? — забеспокоился Хокимару.
— Никак не называла. Говорила о каком-то мужчине с трудным именем…
— Хокимару? — сорвалось с губ учёного.
Пауза за спиной сменилась неожиданно громким криком:
— Люди! Люди! Этот Мамед знает того, кого искала демон. Допросите его! Он знает…
Богатый человек на помосте перестал читать и грозно посмотрел на Расула.
— Приведите его сюда! — приказал богатый человек. Стражники бросились исполнять. Расула быстро расковали и под руки подняли на помост. Поставив старика на колени перед начальником, стражники отступили на шаг назад в ожидании дальнейших приказаний.
— Говори! — приказал человек в шляпе.
— Я сказал правду, — залепетал Расул и показал рукой на Хокимару. — Этот Мамед назвал мне имя того, кого искала женщина-демон. Никто не знает этого имени, а Мамед знает. Допросите его, ваша милость…
Стражники подняли на помост Хокимару. Его грубо ударили толстой палкой по ногам и поставили на колени рядом с трясущимся Расулом.
— Говори правду! — приказал человек в шляпе.
— Правду? О чём? — с невинным видом переспросил Хокимару. Его больно ударили по икрам ног ещё раз. Хокимару еле сдержался, чтобы не застонать.
— Будешь говорить? — поинтересовался человек в шляпе.
— Скажу, что вы хотите, но… я ничего не помню, — стоял на своём Хокимару.
— И ничего не видел? — ехидно спросил человек в шляпе.
— Ничего, — подтвердил Хокимару.
— Ладно, — нехорошо улыбнулся человек в шляпе и в его глазах короткой вспышкой молнии блеснул злой огонь. — Не видел и никому ничего не скажешь! Готовьте этого, — указал он на Расула и громко крикнул в толпу: — За вступление в сношение с тёмными силами, посланцами сатаны, ремесленник Расул приговорён к четвертованию!
По толпе волной прошёлся вздох.
— Но, учитывая чистосердечное раскаяние, — продолжил человек в шляпе, — ремесленник Расул будет казнён путём отъятия головы. Начинайте!
Четверо подручных палача в длинных кожаных фартуках, засучив рукава, бесцеремонно схватили сгорбленного худого Расула и кинули на плаху лицом вниз.
— Люди! Простите, люди! — хрипло стонал и всхлипывал Расул, кидая прощальные взгляды на толпу. Подручные удерживали руки и ноги жертвы в то время, когда палач поднимал тяжёлый топор. Расул не сопротивлялся, только всё всхлипывал:
— Простите, люди…
Стоявший на коленях Хокимару отвернулся, не в силах смотреть на то, что произойдёт дальше. Тупой удар оборвал всхлипывания старика.
Мощная волна людского стона прокатилась по площади и затихла.
— Все, кого мы сегодня здесь казним, — безбожники и вероотступники! — услышал Хокимару. — Но торговец Мамед заслуживает наиболее жестокого наказания! Он добровольно продал душу сатане!
— Я никому душу не продавал! — крикнул Хокимару и получил от стоявшего рядом палача сильный удар в живот и чуть не задохнулся от боли.
— Мамед, продавший душу, — продолжал человек в шляпе, — смущал правоверных ересью о том, что Бог на небе един для всех людей, и ему всё равно, какой веры придерживается человек. Везде, где бы Мамед ни бывал, он смущал людей разговорами об этом. И люди слушали его. Но султану, да продлит Создатель дни его, доложили, что смуту сеют речи Мамеда. Великий султан велел его казнить. Сейчас состоится казнь, какую заслуживают еретики и вероотступники! Начинайте!
Подручные палача подскочили к Хокимару и больно скрутили руки. Затем заставили подняться на ноги.
Хокимару понял, что его ведут на казнь. Что это неотвратимо. Мир рухнул. Навеки. Страшно, но он знал: это конечная остановка невообразимого и фантастического перемещения во времени. Билет оказался в один конец. Произошёл какой-то сбой, и он застрял во времени без надежды на спасение. Где-то в глубине мозга всё ещё жила надежда на возвращение, но…
Закружилась голова. Хокимару закрыл глаза, чтобы не видеть страшного места, попытался считать до пяти, потом до одиннадцати…
Его заставили остановиться. Хокимару открыл глаза — чуда не произошло: прямо перед ним находился стол или нары, сколоченные из толстых досок, с бурыми пятнами и подтёками. Справа — круглая плаха, залитая свежей кровью. Его грубо толкнули, навалились подручные палача, больно придавили руки и ноги, растянув по грязному столу. Кто-то сильный зажал, словно тисками, голову. Подошёл сам палач с щипцами в руке, а за ним — слуга с пылающей жаровней, а в ней — прут железный и нож. Понял всё Хокимару, но не успел мыслей собрать, как, разрывая кожу на губах, кроша зубы, в рот холодным металлом безжалостно вошли щипцы, невыносимо больно защемив язык, вытянули его наружу весь до самого корня. Слёзы брызнули из глаз, заставив зажмуриться, и Хокимару не смог сдержать стон. что-то зашипело, запахло жареным мясом. Хокимару открыл глаза и увидел, как палач убирает от лица раскалённый нож и щипцы с каким-то бурым куском мяса. Нестерпимая сумасшедшая боль резанула по горлу и всей голове. Тело забилось в конвульсиях, но его держали крепко. Учёный понял, что лишился языка и закричал. Тут жаром пахнуло в самое лицо — и вдруг зашипел его глаз. Крик перешёл в короткий пронзительный нечеловеческий вой. Через секунду Хокимару обмяк, но ещё не умер, потому что чувствовал, как и другой его глаз с шипением вытек…
