Он подвел ее к двери и остановился. Анна тоже остановилась.
Ковер под ногами был мягким, и от него как будто исходили волны спокойного тепла. Сердце ее забилось. Она посмотрела на врача. Тот ободряюще улыбнулся и сделал рукой приглашающий жест. Анна с трудом сглотнула и открыла дверь.
Они все собрались в этой комнате. Некоторых она знала, других видела впервые. На одной из кроватей лежала Линда. Ее накрыли простыней, доходящей до самого подбородка. Кажется, она спала. Рядом с ней сидел седой мужчина, его лицо чем-то напомнило ей Чарли. Тот полусидел на другой кровати, облокотившись на большую подушку. Загипсованная нога была закреплена на растяжках. У окна сидел еще один мужчина. Он был старше остальных. Его лицо покрывала густая сеть глубоких морщин.
Увидев ее, Чарли поднял рацию и улыбнулся.
– Привет! – сказал он.
Линда проснулась, когда принесли завтрак. Молодой санитар вкатил в палату тележку, уставленную чашками и тарелками, и принялся перегружать ее содержимое на стол у входа. Занимаясь этим, он то и дело бросал любопытные взгляды на… них. Госпиталь был полон слухов. Никто точно не знал, что произошло с этими людьми в Пустоши; говорили о немыслимых приключениях, нападениях каких-то тварей, о мертвых городах – это звучало просто захватывающе!
Санитар не торопился. В его голове вертелись тысячи вопросов, и, хотя всему персоналу было строго приказано не разговаривать с ними, он готов был нарушить запрет. Главное – решить, какие вопросы задать. «Господи, о чем же их спросить?»
Терпение Лайана лопнуло.
– Спасибо за завтрак. Идите. Мы сами справимся.
Санитар застыл.
– Я…
Он силился что-нибудь придумать – хотя бы один вопрос, чтобы было о чем рассказать после смены, но от волнения в голову ничего не приходило.
Лайан поднял брови.
– Какая она? – выпалил санитар.
– Кто?
– Пустошь. Какая она?
Лайан встал.
– Уходите.
Санитар смутился и опустил глаза.
– Извините, – промямлил он.
От волнения у него задрожали руки, и он чуть было не уронил кофейник.
– Идите, – повторил Лайан. – Мы сами все сделаем.
– Да. Хорошо. Извините.
Санитар выскользнул за дверь.
– Сопляк…
– Ему любопытно, – сказал Чарли. – Им всем любопытно.
Подошел Гораций.
– Что тут у нас?
Они с удовольствием позавтракали. Для большинства из них, привыкших к тому, что в любой момент может случиться что-нибудь ужасное, такое ощущение было новым и приятным. Если бы не мысли о Майкле, преследующие ее неотступно, Анна насладилась бы этим моментом в полной мере. В последний раз она ела в Лаборатории в компании призраков, с человеком, которому оставалось жить лишь несколько часов. Теперь это казалось таким далеким, как будто ее мозг намеренно старался позабыть все, что связано с Пустошью. Наверное, когда-нибудь ему это удастся.
Линда тоже съела несколько кусочков сыра и запила их водой. Анна подошла к ее кровати. В ногах сидел Лайан и задумчиво жевал кусок пирога.
– Можно с ней поговорить?
Он посмотрел на нее и встал.
– Конечно. Садись.
Он отошел к Чарли.
За все утро Линда едва произнесла пару слов. Когда с ней разговаривали, она обходилась лишь вялыми жестами – кивала и качала головой. Анна села на кровать.
– Привет.
Линда медленно опустила веки и снова открыла глаза – «привет».
– Как ты себя чувствуешь?
Жест повторился.
Анна замолчала, не зная, что говорить.
– Ты Анна, – сказала вдруг Линда. Она произнесла это очень тихо, почти шепотом. Краем глаза Анна заметила, как Лайан и Чарли, да и Гораций тоже, подались вперед, чтобы расслышать слова девушки.
Анна кивнула.
– Да. Вы с Чарли приютили меня. Помнишь?
Линда улыбнулась.
– Да.
– Я не успела забрать чемодан, и ты дала мне свою одежду.
– Да.
Линда дотронулась до ее рукава.
– Моя, – сказала она.
– Точно.
– Тебе хорошо.
– Я потом верну. Как только доберусь до своих вещей.
Линда покачала головой.
– Не надо.
– Это тебе.
Анна сняла свою бейсболку и надела ее на голову Линды, повернув козырек немного в сторону. Получилось забавно. Анна хихикнула.
– Ты выглядишь, как девчонка.
– Зеркало, – попросила Линда.
За спиной Анны упал стул, и все вздрогнули. Лайан покраснел и поставил его на место. Быстрым шагом, почти бегом, он бросился в ванную и вернулся оттуда с небольшим зеркалом, висевшим над раковиной. Анна взяла его и поднесла к Линде.
Та долго смотрела на свое отражение и молчала. Анна с трудом сдерживала слезы. Ей легко было представить, что она сейчас чувствует; и смотрит она вовсе не на бейсболку, а на то, что осталось от нее самой, на то, что сделала с ней Пустошь. «Контраст должен быть ужасным».
Губы Линды подрагивали. Наконец, она отвернулась и посмотрела на Анну.
– Смешно.
– Она твоя.
Линда тихонько сжала ее руку. Ладонь была сухой и теплой.
– Спасибо. Где Майкл?
Улыбка на лице Анны застыла и медленно померкла. Она поставила зеркало рядом с кроватью и в свою очередь накрыла ладонь Линды своей.
– Он остался там.
Лайан закрыл рукой лицо. Гораций покачал головой. Линда смотрела спокойно и ничего не говорила, только по щекам ее потекли слезы. Она плакала беззвучно, глядя на Анну блестящими глазами, и у той разрывалось сердце. Линда была беззащитна, как маленький ребенок, наверное, не стоило ей такого говорить; но обманывать ее – нет, это было еще хуже. Анна наклонилась к ней и обняла.
– Не плачь, – прошептала она и стала гладить Линду по волосам. – Он нас спас. Меня, вас с Горацием, Чарли и твоего папу. Он спас всех. И мы будем любить его. Всегда. Правда?
Линда кивнула.
Они посидели так несколько минут, пока Линда не отстранилась.
– Там есть апельсиновый сок? – спросила она.
Лайан направился к столу.
До полудня их никто не тревожил. Линда разговаривала с Анной о всякой ерунде, и пусть она говорила односложно, голос ее звучал тихо, а паузы между словами были слишком долгими, – она говорила. Лайан сидел в стороне и смотрел на них, как на чудо – он был готов молиться на Анну. Ей удалось вернуть его дочь к жизни, разбудить от кошмарного сна, в котором она пребывала, и теперь все будет хорошо. Нужно только дать ей время.
Потом Линда заснула, и Лайан снова занял свое место у нее в ногах.
Анна и Гораций взяли стулья и уселись рядом с Чарли. Они чувствовали, что надо поговорить… но разговор не шел. Они сидели, стараясь не смотреть друг на друга, и молчали.
– Удивительно, – сказала, наконец, Анна. – Я думала, что буду трещать, как сорока, а слов нет.
Гораций кивнул.
