— Сэр, — сказал я настойчиво, пытаясь удержать его взглядом. — Ваши страхи беспочвенны. Ваши мучения бесполезны. Послушайте меня! Вы НЕ являетесь бесполезным побочным продуктом Homo caelestis. Вы — не неудавшийся зародыш. Вы -один из людей, которые лично не дали нашей Земле распасться на части, голыми руками удерживали ее, пока она не смогла родить новую расу. Разве это лишает вашу жизнь значения, уменьшает ваше достоинство? Вы — один из немногих ныне живущих государственных мужей, кто может помочь облегчить Земле пройти через грядущие перемены,
— неужели вам не хватает уверенности в себе, храбрости? Вы помогли открыть космос, и у вас есть внуки — разве вы не хотите, чтобы им при— надлежали звезды? Неужели вы сейчас откажетесь от них? Выслушаете ли вы, что произойдет дальше, с нашей точки зрения? Может произойти?
Должно произойти?
Чен кивнул, щурясь, как кот, и с отсутствующим видом массируя правую руку. — Я выслушаю.
— Во-первых, перестаньте спотыкаться на метафорах и аналогиях. Вы — не неудачный плод или что-либо в этом роде, если только вы сами не решите так называться. Вся человеческая раса может стать Homo caelestis, если захочет. Многие не захотят, но выбор за ними. И за вами.
— Но подавляющее большинство не способно к сферическому восприятию! — воскликнул Чен. Я улыбнулся.
— Доктор, когда один из моих неудавшихся студентов отбывал на Землю, он сказал мне: «Я не смог бы научиться видеть так, как вы, даже если бы я учился сотню лет».
— Совершенно верно. Я был в открытом космосе, и я с ним согласен.
— А что, если у вас будет две сотни лет?
— Что?
— Предположите, что вы вошли в симбиоз, прямо сейчас. Сначала вам нужна будет приспособленная для вас среда с прямыми углами, чтобы не потерять рассудок. Но вы будете бессмертным. Не имея абсолютно ничего лучшего, чем заняться, неужели вы через какой-то срок не отучитесь от ваших гравитационных пристрастий?
— Более того, — сказала Линда. — Дети, рожденные в открытом космосе, будут мыслить сферически с младенчества. Им не придется переучиваться, устраняя, по существу, неправильную, сугубо локальную информацию о том, как функционирует реальность. Ли, в невесомости вы не настолько стары, чтобы не смочь стать отцом новых детей. Вы можете учиться вместе с ними, телепатически — и унаследовать звезды вместе!
— Все человечество, — продолжил я, — все, кто захочет, могут начинать подготовку сразу, отправившись в колонии О'Нейла и войдя в симбиоз. Ко— лонизацию космоса может начать уже нынешнее поколение.
— Но как такая миграция должна финансироваться? — вскричал он.
— Ли, Ли, — Линда говорила, как взрослый, пытающийся что-то объяснить ребенку, — человеческая раса сейчас богата. Все ресурсы Системы теперь доступны любому, и бесплатно. Почему колонии L-5 не отрывались от поверхности планеты, почему не перешли на добычу полезных ископаемых на астероидах? Силвермен объяснил это десять минут назад: самый большой составляющей частью издержек всегда были системы жизнеобеспечения и искусные меры предосторожности, чтобы предотвратить адаптацию экипажа к невесомости, имитируя гравитацию. Если все, что вам нужно — декорация с прямыми углами, которая продержится несколько столетий, вы можете построить города из алюминиевой фольги, перевезя огромные количества симбиота с Титана к Земле.
— Представьте себе бригаду строителей-телепатов, — сказал Гарри, — не нуждающихся в пище и отдыхе.
— Представьте себе тот звездный дождь произведений искусства, — сказал Рауль, — который прольется на Землю с небес и привлечет тех, кто давно стремится сердцем к звездам.
— Представьте Землю, — сказал Том, — на которой наконец-то останутся только те, кто хочет там оставаться.
— И наконец, представьте себе будущее ваших детей, — сказала Норри. — Первых детей за всю историю, которые будут расти свободными от горечи обид, столь привычных между поколениями, порожденных абсолютной зависимостью детей от родителей. В космосе дети и взрослые будут чувство— вать себя на равных — во всех отношениях. Возможно, тогда им не придется быть прирожденными противниками.
— Но вы же не люди! — Чен Тен Ли почти кричал. — Зачем же вам отдавать нам столько времени и сил? И что есть человек, что вы так заботи— тесь о нем?
— Ли, — мягко и сочувственно сказала Линда, — разве мы не рождены от мужчины и женщины? Разве не помнит каждый ребенок материнское лоно и не тоскует о нем всю свою жизнь? Разве вы не оказываете должное уважение своей матери, хотя вам никогда не стать вновь ее частицей? Мы будем хранить и лелеять Землю, лоно, породившее нас, чтобы она оставалась полной жизненных сил, плодородной, рождающей жизнь снова и снова.
— И это наша единственная защита, — негромко сказал я, — от беспредельного одиночества, которое подстерегает в пустоте космоса даже Homo caelestis. Шести разумов, конечно, недостаточно — когда нас будет шесть миллиардов, единых свободой мысли и незамутненностью рассудка, тогда, возможно, мы сможем кое-что познать. Все человечество — наше кровное наследство.
— К тому же, — беззаботно добавил Рауль, — что такое для нас несколько столетий? Мы никуда не спешим.
— Ли, — продолжил я, — быть человеком — это значит стоять между обезьяной и ангелом. Быть ангелом, как моя семья -да и я сам, — соответственно значит парить между человеком и Богом, сочетая в себе все, чем богаты оба. При отсутствии гравитации и локальной вертикали не может быть лживых понятий «верх» и «низ»; чем же можем мы руководствоваться, кроме этики? Бессмертные, ни в чем не нуждающиеся, как можем мы быть Злом?
— Как независимый род, — подхватил Том, — мы, естественно, будем действовать исключительно через ООН. Доктор Чен, поверьте мне, мы уже рассмотрели этот вопрос, и немножко быстрее, чем ваши компьютеры.
Невозможно расстроить наши планы, невозможно остановить симбиота насилием. Все зло Земли не в силах помешать нам, и дни зла сочтены.
— Но, — завершил я, — нам нужна ваша помощь и сотрудничество. Ваше и всех людей, подобных вам, на планете и за ее пределами. Что вы скажете на это, доктор Чен?
Доктор свободно плыл в воздухе, немного согнувшись в полнейшей расслабленности. Задумчивость исчезла с его лица, глаза закатились куда-то под лоб. Очень нескоро зрачки его вернулись на место, черты лица ожили.
Чен встретил мой взгляд и слабая вежливая улыбка изогнула его губы.
— Вы мне здорово напоминаете одного человека, которого я знал, — сказал он. — Его звали Чарльз Армстед.
— Доктор Чен, — сказал я, чувствуя, как напряжение покидает меня, — Ли, друг мой, я и есть тот человек. И еще кое-что в придачу. Ты правильно заключил, что я поддерживал все шесть общающихся сознаний в раздельном виде только из вежливости по отношению к тебе, точно так же, как сори— ентировал тело головой в одну сторону с тобой. Это ясно доказывает, что телепатическое сообщество не подразумевает того, что ты бы назвал утратой «эго».
