Благодарим всех участников конкурса, ждем новых рассказов. Условия – на нашем сайте.
Жюри
– Твою сестру опять сбила машина.
Это было уже в пятый раз.
Ей поразительно не везло с машинами.
– Понятно, – ответил Олег и отключился.
Он не испытывал ничего, кроме раздражения. Девчонка все время попадала под машину. В свои 16 лет она была на редкость непоседливым подростком. Вздохнув, Олег достал из стола флешку, закатал рукав рубашки и воткнул ее в разъем на своем запястье. Индикатор на флешке моргнул, показывая готовность принимать данные. На несколько мгновений Олег застыл – его взгляд уперся в равномерно белую стену офиса. Затем флешка моргнула еще раз, и Олег вытащил ее, с щелчком вернув на место защитный колпачок. Застегнул рукав рубашки, снял со спинки кресла пиджак и вышел из комнаты. Секретарша лучезарно улыбнулась ему.
– Я переписал все документы, которые нужно им отправить, на флешку. Она лежит у меня на столе. Займешься?
– Канешна шефф.
Олег еще раз вздохнул. Когда-то он пытался научить ее не использовать сленг и смайлики в деловых переговорах. Начальники иногда просматривали записи разговоров на корпоративном сервере ICQ. Начальники были большими и серьезными людьми, и им не нравилось видеть сознательно исковерканные слова, отсутствующие (по современной моде) знаки препинания и улыбки из символов. Но все без толку. Двадцатидвухлетняя блондинка оставалась именно двадцатидвухлетней блондинкой – такой, какой ее привыкло видеть современное общество. И она не хотела меняться. Зачем?
Олег, в свою очередь, не стал бороться со стереотипами. Если ей нравится быть такой, зачем вколачивать в нее насильно какую-то индивидуальность?
– Я пошел обедать.
– Удачно попитаццо!!! – сообщение настигло его, когда он уже закрыл дверь.
– Хорошо хоть отучил ее вслух разговаривать… – тихонько пробормотал Олег и направился к лифту.
Устные разговоры в последнее время совсем вышли из моды. Если человек заговаривал с вами вслух – значит, у него не хватало денег на имплантанты. А это уже автоматически отделяло его от успешной части общества и означало принадлежность к нижним ступенькам социальной лестницы. С такими людьми никто не хотел иметь дела.
Социальный статус состоял из множества порой почти незаметных деталей – чем выше стоял человек, тем больше было этих деталей. Для того, чтобы подтверждать свой социальный статус, нужно выполнять целое множество негласных, но незыблемых ритуалов. Ты должен иметь имплантанты определенной мощности, должен жить в определенном районе, водить машину соответствующего класса, носить одежду от определенных модельеров, отдыхать на определенном курорте, далее, далее, далее, а в самом конце – порода и ошейник твоей собаки. Малейшее изменение – и общество не признает тебя за своего. Ты мог водить правильную машину, но если ты вдруг пообедал в ресторане более низкого класса, тебя вычеркивали из списка себе подобных. Большую часть жизни люди занимались тем, что подтверждали свой социальный статус. И боролись за то, чтобы перебраться в более престижный район, купить более престижную машину, и так далее.
***
Иногда Олег уставал от всего этого. Но ему некуда было спрятаться: в свои двадцать пять лет он благодаря родителям уже стоял на этой лестнице достаточно высоко и не мог позволить себе расслабиться – это бросило бы тень на отца.
Ведь если сын не подтверждает своего статуса, это означает, что отец не следит за ним. А значит, ослаб и отец – эта новость разнесется мгновенно. И следующая же важная сделка может сорваться.
Продолжая думать об этом, Олег вышел из здания. Теперь его могли достать только по внешней, не корпоративной, сети ICQ – отправить сообщение на американский сервер, чтобы тот переправил его в соответствующий имплантант. Имплантант Олега был круглосуточно (как и у всех деловых людей его уровня) подключен к интернету.
***
Стоило чуть-чуть отойти от здания, как слева нахлынул поток – людской поток; он был настолько безликим, что даже подчинялся правилам правостороннего дорожного движения. Люди, шедшие вперед, двигались по правой стороне тротуара. Шедшие назад – по левой, ближе к проезжей части.
Во все порты имплантанта начал стучаться спам – назойливые рекламные сообщения всех возможных видов. Но Олег платил немалые деньги за то, чтобы лучшие специалисты регулярно проводили настройку его брандмауэра, и брандмауэр справлялся, не пропуская в имплантант ни рекламы, ни вирусов.
Сегодня Олег решил пожертвовать обедом ради более важного дела. Случай с сестрой, о котором только что сообщил отец, напомнил о том, что ему самому пора сохраняться.
Теперь специалисты поднимут записи о сестрице в своей базе данных и вырастят по ним клона нужного возраста, в которого затем зальют через имплантант всю память, сохраненную при последнем ее визите в городской Центр реинкарнации населения.
Возможность интеграции компьютера в человеческий мозг, в особенности прямой передачи и сохранения памяти, заставила правительства всего мира отказаться от запрета на эксперименты по клонированию людей.
Правительства поняли свою выгоду. Вместо того, чтобы держать огромный штат людей, предотвращающих гибель в быстром и смертельном современном мире со всеми его террористами и катаклизмами, правительства предпочли держать куда меньший штат специалистов, боровшихся с последствиями гибели. Умерших людей просто заменяли на новых – если, конечно, у родных и близких на то имелись деньги.
От клонов, как правило, скрывали их происхождение – психологи уверяли, что так будет лучше. Проходило несколько дней положенного по традиции траура – и человек возвращался к своим друзьям и знакомым, которые сразу же забывали о случившемся. Проблемы возникали, только когда последняя «контрольная точка», то есть дата последнего сохранения, оказывалась слишком далеко в прошлом, и целое множество дней приходилось заполнять «пустышками» – искусственными воспоминаниями, изготовление которых было на сегодняшний день самой сложной и ресурсоемкой задачей в сфере информационных технологий.
Обретя информационное бессмертие, люди почти перестали размножаться. Рождаемость приходилось строго контролировать, и даже если паре удавалось получить разрешение, дети все равно не рождались, а выращивались в том же Центре реинкарнации – в качестве исходного материала для них использовался отборный генофонд страны, а не родители.
