Спор прекратился, когда одна из местных тварей, смахивавшая на шестиногого попугая или крупную пернатую саранчу, напала на Брубера сзади. Я подскочил и отогнал тварь ножом. Цанс причитал: "только не убивайте, только не убивайте". Кстати, Брубер рисковал попасть под нож больше, чем шестиногий попугай, но, кажется, Цанс имел в виду как раз попугая. Потом они заспорили по поводу моролингов. Брубер говорил, что моролингов надо предоставить самих себе и изучать по мере возможности. Цанс утверждал прямо противоположное - моролингов надо изучать, но, по мере возможности, не трогать.
Бруберу было поручено время от времени окликать Вейлинга, а Вейлингу - откликаться. Вскоре эта перекличка надоела и тому и другому.
– Как ваша аллергия? - спросил меня Цанс.
Он уже знал, что у меня на все планеты, кроме Фаона и Земли, стойкая аллергия.
– Нос заложило, - признался я.
– Пахнет дымом, - обрадовал он меня.
Я встал как вкопанный. Брубер плелся чуть впереди. Я зашипел ему:
– Эй, писатель, стойте.
Он остановился.
– Где Вейлинг?
– Там, - он указал на заросли шипастого бамбука.
– Вы уверены?
Он пожал плечами. В зарослях точно кто-то шевелился, даже мелькала серая верхняя часть комбинезона в пятнах грязи.
– Дайте ваш комлог, - велел я Цансу.
Он подал, потом открыл рот, чтобы спросить, зачем мне его комлог. Я размахнулся и бросил комлог в сторону серого пятна, целя чуть выше.
– Вы там спятили?! - Из ветвей показалась физиономия Вейлинга. Он потирал затылок. - Ильинский, ваша работа?
У меня отлегло от сердца.
– Почему вы не воспользовались своим? - с любопытством спросил меня Цанс.
– Ваш тяжелее. Вейлинг, подбери комлог и отдай профессору. Ты перестал откликаться, и мы за тебя испугались.
Несколько минут мы искали в болотной жиже комлог Цанса. Насилу нашли.
– Хорошо что водонепроницаемый, - с облегчением сказал Цанс, вытирая рукавом испачканный прибор.
– Объясните все-таки, зачем нужна была эта комедия? - продолжал негодовать Вейлинг.
– Это не комедия, это роман, причем трагический. В романе господина Брубера моролинги по очереди подменяют исследователей, спасшихся после авиакатастрофы. То есть моролинги убивали впередиидущего… - я многозначительно посмотрел на Вейлинга, -…надевали его одежду и вели оставшихся исследователей по кругу, назад к разбитому флаеру. Так они поступали, пока не перебили всех исследователей.
Вейлинг окрысился:
– Значит, вы мною пожертвовали, как самым малоценным.
– Ну не профессором же мне жертвовать, - ответил я с самой неподдельной искренностью.
– Спасибо, - сказал мне Цанс. - Однако дымом все равно пахнет.
– Азимут?
Брубер улыбнулся и сделал вид, что принюхивается.
– Сто пятьдесят… нет, стоп, сто пятьдесят три.
– Вот не подумал бы… - изумленно глядя на писателя, протянул Цанс.
– Вейлинг, ступайте в… назад.
Он с готовностью выполнил приказ.
– Возьми рюкзак, отвечаешь за него головой, - добавил я. - Всем надеть шлемы.
Метров тридцать мы шли низко согнувшись, еще десять - на четвереньках. Местами вода была по грудь. Дрожащими от волнения руками я раздвинул стебли шипастого бамбука.
Флаера не было. "Затянуло", - мелькнула мысль, но я ее сразу же отверг, ведь если бы его затянуло, как бы он тогда дымил?
Пятнадцать метров ползком по травянистому подъему, и перед нами открылась сухая, утоптанная поляна. Дальше, но на каком расстоянии - боюсь сказать, возвышалась трапециевидная скала-дом, ее основание закрывали деревья.
Посреди поляны горел костер, от него шел дым - обычный дым от горящего дерева, а не от горящей обшивки. Вокруг костра сидело четверо моролингов, потом к ним подошел еще один. Тот, что подошел был невысокого роста, кривоног и с небольшим животом, он сел лицом ко мне. Три моролинга сидели спиной ко мне, одного я видел в полупрофиль. В руках они держали дымящиеся трубки из шипастого бамбука, срезанные шипы напоминали о себе продолговатыми бородавками. Время от времени моролинги вдыхали из трубок дым.
Отсюда они казались просто очень темнокожими, но к тому времени я столько наслушался о зеленоватом оттенке их кожи, что готов признать - да, есть в них что-то зеленоватое, - точно так, как в иссиня-черном цвете есть что-то синеватое. Ярко разрисованные маски с перьями закрывали их лица, поэтому по поводу лиц ничего определенного сказать не могу. Скулы - широкие, ушные мочки оттянуты тяжелыми серьгами из чьих-то зубов. Гладкие черные волосы были зачесаны к макушке и связаны пучком. В общем, индейцы как индейцы. Одежда - вроде юбок из плотной яркой ткани - носила кое-какие следы цивилизации, но это ничему не противоречило.
Цанс и Брубер рассматривали моролингов в бинокли.
– Прекрасные экземпляры, - голосом знатока сказал Цанс. Он чувствовал себя чем-то средним между конкистадором и ловцом бабочек. Брубер оставил его замечание без комментариев. Вейлинг стал клянчить бинокль - свой он в спешке забыл на турбазе. Цанс смилостивился и дал ему посмотреть.
– У них только ножи, - сообщил Вейлинг.
– Почему они так спокойно терпят наше присутствие? - задался вопросом Цанс. - Они не могли не услышать нас.
– Разве не видите? Они обкурились, - с довольным видом ответил Вейлинг.
– Моролинг способен с десяти шагов на слух поразить бабочку из духового ружья, - не обращая внимание на Вейлинга, продолжал размышлять Цанс. - Они видят краба на дне мутной реки. Но они не видят и не слышат нас.
– У них есть ружья?! - перепугался Вейлинг.
– Не ружья… Просто длинные трубки, из них ртом выдувают отравленные стрелы… Писатель, ваше мнение?
– Вам сейчас его сообщат, - Брубер кивнул в сторону костра. Оттуда приближался один из моролингов - тот, который подошел последним. Не дойдя шагов двадцати до зарослей, где прятались мы, моролинг остановился и посмотрел точно в нашу сторону. Потом протянул к нам руки ладонями вверх, как бы приглашая пройти с ним и одновременно показывая, что он безоружен. Он показал в сторону костра, затем, как ни в чем ни бывало, вернулся к соплеменникам.
– Пошли, - резко сказал Брубер. - Не будем смешить туземцев.
– Не вижу ничего смешного, - насупился Вейлинг.
Я убрал бластер и поднялся вслед за Брубером. Нашему примеру последовал Цанс. Отпустив нас вперед на десяток шагов, из зарослей выбрался Вейлинг.
Моролинги продолжали делать вид, будто не замечают нашего приближения. Брубер подошел вплотную к самому старшему и что-то прокурлыкал. Старшинство, видимо, определялось длиною перьев на голове. Старший - это был сам вождь - прокурлыкал тоже самое в ответ.
– Садитесь, - сказал нам Брубер, указывая на примятую траву возле костра.
