Я прошла в комнату Крес, где все еше находился доктор. Увидев, что здесь ничем не могу помочь, я взобралась на погодную башню. Небо, похоже, успокоилось: единственные видимые в нем корабли были высотными барашками, которые обычно предвещают погожий день. Это было хорошо, ибо в городе уже и так слишком заметны повреждения, причиненные небывалым штормом. Наносы ила у стен некоторых строений поднялись на целый метр, многие здания кренились под странным углом, свидетельствуя о том, как сильно пропитался водой грунт под ними.
Я посмотрела в сторону парка, где мы с Ллин играли в тот роковой день много-много лет назад. Хотя, конечно, ни парк, ни улицы не были теми же самыми – за пятьдесят лет слой почвы нарос на пять метров. Я пыталась сдержать слезы, вспоминая снова и снова, что я чувствовала, когда поток вырвал Ллин из моих рук. А еше я размышляла: было видение Ллин там, внизу просто галлюцинацией или корабль действительно вернул ее. Как бы то ни было, я до сих пор ощущала ее ручку в своей.
К тому времени, когда я спустилась с погодной башни, Крес пришла в чувство и кричала что-то бессвязное про корабли, про небо и про дальние уголки Вселенной. Доктор сделал ей успокоительный укол. Крес несколько секунд глядела на меня, странно улыбаясь, а затем провалилась в сон.
Доктор спросил, что с ней приключилось. Я поведала ему ту же лживую историю, что и мэру, но доктор на это не купился. Он сказал, чтобы я дала ему знать, когда Крес придет в сознание, упаковал свои инструменты в саквояж и ушел. Я быстро вскарабкалась на погодную башню и не слишком удивилась, увидев, что доктор, выйдя из моего дома, отправился не к себе в клинику, а прямиком к резиденции мэра.
У меня было скверное предчувствие, что передышка, которую мэр дал нам с Крес, продлится ровно столько, сколько продержится полоса плохой погоды.
* * *
В течение последующих трех дней, после недолгого затишья, погода начала ухудшаться, и все большее количество кораблей проносилось над городом. Их тени застилали небо целыми часами, извергнутая ими вода затапливала город, а сброшенная с них органика погрузила нас в облако оранжевого тумана. Несколько раз корабли пролетели буквально в нескольких десятках метров от верхушки погодной башни, то есть так низко, что я должна была бы заметить людей внутри. Однако сквозь прозрачные стены кораблей я видела лишь пустоту. Я гадала: не является ли это реакцией кораблей на нашу с Крес возню в подвале дома? Эту мысль я боялась высказывать вслух.
Однако мэр был, очевидно, убежден, что ненастье, обрушившееся на город, есть следствие нашей с Крес подземной деятельности. Он по несколько раз вдень приходил в наш дом и пытался выяснить прогноз. Ему очень не нравились мои уклончивые ответы, но и арестовать меня он не решался.
Как только намечался просвет в бесконечном пролете кораблей над городом, я спускалась с башни и проверяла, как там Крес. Она спала большую часть времени. А когда просыпалась, то начинала бессвязно лепетать, плакать и вспоминать корабль под землей. А временами, наоборот, смеялась. Никакими силами я не могла заставить ее рассказать, что же с ней случилось. После нескольких минут бодрствования она снова засыпала.
Затем настал день, когда в небе появились два массивных корабля. Первый – плоский корабль такого типа, какого я никогда не видела, – закрыл полгоризонта. Он испускал темно-синее свечение и сбрасывал куски льда и металла, разрушив немалое количество крыш в городе. Другой был огромным кучевым облаком, и буря, вызванная им, была такой же силы, как и шторм, разразившийся над городом несколько месяцев назад. Я била в набат так долго, на сколько хватило сил, а затем мигом спустилась и бросилась в безопасное укрытие своего дома.
Как только вода сошла, у меня на пороге возникли мэр и два констебля, что не было для меня сюрпризом. Мэр явился исследовать провал в погребе. Я всячески пыталась воспрепятствовать им, но мэр просто отодвинул меня с дороги. Они дождались, пока вода уйдет в дренажные туннели, а затем спустились в провал. Свет факелов ослабевал по мере того, как стражи порядка спускались все глубже и глубже, направляясь прямехонько к кораблю.
Я помолилась за свою сестру, надеясь, что мэр не причинит ей зла, если она появится перед ним. Я также молилась за нас с Крес. Я-то могла без страха принять любое наказание, но Крес была такой молодой, и я понятия не имела, как она отреагирует на суровый приговор.
Час проходил за часом, я все ждала, когда же мэр и его люди вылезут из провала и арестуют меня. Но они не показывались. С наступлением темноты я решила взобраться на погодную башню. К моему удивлению, в небе парило столько кораблей, что их сияние слилось в одну покрытую рябью радужную гладь, которая перекатывалась и кружилась как вода, разливающаяся по земным просторам. Я никогда не видела ничего подобного. Какую погоду это сулит? Я терялась в догадках и на всякий случай подала сигнал тревоги.
Спустившись, я первым делом заглянула в комнату Крес, но ее постель была пуста. Я выбежала наружу, однако никого не нашла, затем обыскала весь дом. А потом услышала скрип блоков под полом. К тому времени, когда я добралась до провала, Крес в подвале уже не оказалось. Я схватила факел и начала спускаться в дыру, надеясь перехватить ученицу до того, как ее увидит мэр.
А под землей все изменилось. Если раньше помещение этажом ниже подвала было наполовину разрушено и завалено илом и осадочными породами, то теперь эта старая комната была чистой и хорошо освещенной, как во времена моего детства. Печка, где готовила моя мама, испускала приятное тепло, а стол, за которым мы с сестрой когда-то ели, выглядел так, будто все это происходило только вчера.
Ллин сидела за столом и радостно мастерила бумажные кораблики, как будто мы обе все еще оставались детьми.
На этот раз я обняла сестру. Она улыбнулась и спросила, хочу ли я мастерить кораблики вместе с ней, но я сказала, что мне нужно найти Крес.
— А я знаю, где она, – Ллин схватила меня за руку и потащила к лестнице, ведущей на нижний уровень.
Каждый уровень дома был шагом назад во времени. Мы миновали комнату с красными стенами, где прошло детство моей бабушки. На еще более глубоком уровне потрескавшаяся керамическая печь, которую я приметила во время предыдущих спусков, была теперь чистой и целой, а внутри выпекался хлеб.
Я спросила Ллин, что тут делается, и она рассказала, что корабль прекрасно помнит старые дома.
— Я хотела тебя порадовать, – сказала моя сестра, – и попросила корабль, чтобы он тут все починил и исправил.
Под конец Ллин привела меня к самому глубокому фундаменту, где корабль испускал свое темно-красное сияние. Перед кораблем, словно в трансе, стояла Крес.
