Он резко вскочил и взбунтовался.
– Может, в твоем упреке и кроется истинная проблема, моя дорогая?
– Не называй меня «дорогая». Все дело в том, Давид, что мне скучно.
– Так давай развеем твою скуку! Можно съездить в Диснейленд либо отправиться в путешествие по Испании или Италии.
– Наша семья – как общество в миниатюре. У нас только три варианта выбора: двигаться вперед, застыть на месте или умереть. И если ты ничего не будешь делать, то погибнет не цивилизация атлантов, а мы с тобой как два близких человека.
– Ты мне угрожаешь?
Она отвернулась и стала подчеркнуто смотреть в окно.
– Я ходила к психоаналитику. Он сказал, что у меня начинается депрессия.
– Это всего лишь психоаналитик – он зарабатывает деньги на несчастьях других.
Аврора глубоко вздохнула и повернулась к мужу.
– Давай не будем в ужасе отворачиваться от действительности. У нас была семья, но теперь ее больше нет. Я хочу изменить свою жизнь и расстаться с тобой, Давид.
– Расстаться? Как это? Просто так, по глупой прихоти? Все разрушить? А дети?
– Использовать подобный аргумент – это трусость. Я предпочитаю лишить их зрелища родителей, которые рвут друг друга на части по той простой причине, что между ними больше нет ничего общего. Я тебя и в самом деле любила, Давид… вначале. Ты очень волновал меня, я тобой восхищалась. Ты же знаешь поговорку: «Три месяца любят, три года ссорятся, тридцать лет терпят друг друга». К таким тридцати годам я просто не готова.
– Ты сама не знаешь, что говоришь.
– Десять лет с тобой мне и так показались слишком долгими. Нас, Давид, похоже, заела повседневность. Теперь ты должен уйти, а я останусь с детьми. Поверь мне, так будет лучше для всех.
Давид, будто громом пораженный, даже не нашел что сказать. Аврора подошла и поцеловала его в губы, сначала мимолетно, затем припав надолго.
– Этот поцелуй – последний. Поверь мне, порознь нам будет лучше, чем вместе. В один прекрасный день ты еще скажешь мне спасибо, что я нашла в себе смелость принять столь необходимое решение.
Ему хотелось вознегодовать, но что-то внутри его естества, какое-то спрятанное глубоко в душе чувство удержало его от этого.
Она меня больше не любит.
Он отчаянно думал, какой линии поведения придерживаться, искал слова в свою защиту, но его будто парализовало.
Не случайно все рухнуло именно сегодня, в годовщину нашего знакомства. В ней уже давно копились обиды, а сегодня они лишь выплеснулись наружу.
Давид почувствовал себя совсем маленьким.
– Расстаться? Как это? – ошеломленно повторил он.
– Да, расстаться, и все.
– Прямо сейчас?
– Ждать – лишь откладывать неизбежное.
– Но, Аврора…
– Нужно всего лишь понять, что наши отношения зашли в тупик, не более того. Я осознала это раньше тебя, так что давай не будем терять времени. Уходи. Немедленно.
Она погладила его по голове, будто мать, объясняющая сыну, что пора идти в школу. На лице женщины появилась вымученная улыбка.
– Ожидание ни к чему не приведет, – с едва сдерживаемым волнением сказала она. – Мы оба поняли, что между нами все кончено.
Давид сжал кулаки, на его скулах заиграли желваки.
– Кто понял? Ты – да, но не я!
– Я помогу тебе, Давид. Так будет лучше для нас обоих. Тебе предстоит пройти собственный путь, в то время как сейчас ты топчешься на месте. Ступай, гусеница, превращайся в бабочку и взлетай к свету. Тебя ждут множество других цветов.
Давид боролся с собой и осаждавшими его образами, мысленно видя, как он хватает Аврору за волосы, вышвыривает на улицу и кричит: «Если кто-то и должен уйти, то это точно не я!» Но хотя его рот открывался, он не произносил ни звука. Кулаки разжались. Желваки со скул исчезли. Плечи опустились.
Вот как все может закончиться – без малейшего сопротивления, без повода, без любви.
Он вздохнул, в голове по-прежнему звенела короткая фраза:
Бабочка, взлетай…
10. ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: ОТКАЗ ОТ НАСИЛИЯ
Китайская поговорка: «Лишь когда комар садится на твое мужское достоинство, начинаешь понимать, что любую проблему можно решить, не прибегая к насилию».
Эдмонд Уэллс, «Энциклопедия Относительного и Абсолютного знания», том XI11.
Рука энергичным жестом раздавила комара. Убив его, пассажирка самолета подумала:
«Мне и в голову не приходило, что в салоне авиалайнера могут быть комары».
Она взглянула на размазанное по ладони насекомое, голова которого причудливо переплелась с лапками, будто образуя современную скульптуру, и сказала себе, что этот ленивый плут решил по-быстрому совершить перелет, не утомляя себя большими расстояниями, – не более того.
«Лучше бы ты перелетел океан на собственных крыльях».
Она решила смахнуть трупик комара ногтем, но тот не пожелал отделяться от ладони.
Подошла стюардесса, взмахнула в воздухе подносом и поставила его на откидной столик.
– Если позволите, Ваше Величество, вы были просто великолепны, – заявила она, наливая напиток, приготовленный на основе зеленого чая.
– Благодарю вас, мадемуазель, – ответила пассажирка, стирая комариные останки бумажной салфеткой.
– Вы и правда думаете, что этот гигантский астероид, несущийся на нас, можно без труда остановить? – Стюардесса в восхищении покачала головой.
Королева Эмма-109 любовалась бескрайним простором белых облаков, по которым грациозно скользил авиалайнер. Каждый раз, когда ей доводилось долго сидеть в одной позе, откинувшись в кресле, у нее начинала немного болеть спина, особенно поясница. Ей подумалось, что эволюция человечества в ее глобальном виде еще не закончилась, потому что спина до конца так и не приспособилась к вертикальному положению. Все люди, достигшие определенного возраста, страдают от болей в пояснице и межпозвоночной грыжи, оказывающей разрушительное воздействие на нервы, в первую очередь на седалищный.
«А еще есть этот бесполезный отросток, называемый копчиком, животный рудимент, доставшийся нам в наследство от приматов и представленный в человеческом организме в виде трех сросшихся друг с другом позвонков.
Мы, микролюди, унаследовали переходную форму человека: спину, до конца так и не приспособившуюся к вертикальному положению тела, копчик, еще не успевший окончательно отмереть, и челюсти с бесполезными зубами мудрости, молярами, которыми наши далекие предки жевали корешки. Даже волосы и те представляют собой атавизм, который, рано или поздно исчезнет, не оставив после себя на теле и малейшего пушка. И тогда лоб больше не будет ограничен линией роста волос».
