Во время перелета мы не раз обсуждали возможность встречи с новыми существами. Мы представляли себе всяких бесформенных чудищ, совершенно непохожих на людей, но всегда исходили из предположения, что у этих чудищ обязательно должен быть разум. А здесь, на Сороре, мы столкнулись с непредвиденным. Все оказалось опрокинутым: нам встретились люди, абсолютно похожие на нас физически, но, по всей видимости, лишенные даже зачатков ума. Только так и можно было истолковать пустой взгляд Новы, поразивший меня при первой встрече. И теперь я видел то же самое в глазах ее соплеменников: полное отсутствие сознания, мысли, души.
Их интересовала только игра. И к тому же игра самая глупая, самая примитивная! Решив немного ее усложнить — совсем немного, чтобы они могли к нам присоединиться, — мы образовали круг и, стоя по пояс в воде, завели что-то вроде хоровода, одновременно поднимая и опуская руки, как это делают маленькие дети. Но это никого не увлекло. Большинство людей просто отплыло подальше, а остальные уставились на нас с таким безнадежно тупым, бессмысленным видом, что мы были ошеломлены.
Очевидно, потрясение оказалось слишком сильным, во всяком случае, оно едва не привело к катастрофе. Когда мы, наконец, осознали, что трое солидных мужчин, один из которых — ученый с мировым именем, взявшись за руки, ведут, как дети, хоровод под насмешливым оком Бетельгейзе, нервы наши не выдержали. Мы столько времени старались сохранить серьезность, эти четверть часа были такими напряженными, что теперь последовала разрядка. Мы хохотали как сумасшедшие, держась руками за животы, мы сгибались от смеха пополам, мы задыхались и никак не могли успокоиться.
И только этот невольный взрыв нашего дурацкого веселья вызвал, наконец, у людей Сороры ответную реакцию. Однако совсем не ту, на которую мы надеялись. Словно шквал пронесся над озером! Люди бросились от нас во все стороны в такой панике, что в иных условиях это показалось бы смешным и нелепым. Через несколько мгновений мы остались в воде одни. Дрожа от страха и ярости, люди Сороры столпились на берегу в дальнем конце озера; одни испуганно вскрикивали, другие угрожающе размахивали руками. На лицах их была написана такая злоба, что мы с Левэном испугались и начали подбираться к оружию. Только мудрый Антель сохранил спокойствие и шепотом убедил нас не только не стрелять, но и не хвататься за ружья, пока эти люди держатся от нас в отдалении.
Не спуская с них глаз, мы начали торопливо одеваться. Но едва мы успели натянуть брюки, как возбуждение дикарей перешло чуть ли не в истерию. Похоже было, что зрелище одетых людей было им невыносимо! Некоторые обратились в бегство, остальные устремились к нам, выставив вперед руки с угрожающе скрюченными пальцами. Я схватил карабин. И как ни удивительно, эти тупые существа, видимо, поняли значение моего жеста: они бросились бежать и мгновенно затерялись среди деревьев.
Мы поспешили вернуться к нашему космическому катеру. Всю обратную дорогу меня ни на секунду не оставляло неприятное чувство, что за мной следят: люди Сороры неслышно и незримо шли за нами по пятам.
Нападение было настолько неожиданным, что о защите нечего было и думать. Мы уже подходили к поляне, когда люди Сороры, словно стая волков, выскочили из чащи и набросились на нас, прежде чем мы успели вскинуть ружья.
Самое любопытное в этом нападении заключалось в том, что оно, собственно, было направлено не против нас. Я сразу это почувствовал, и моя догадка тут же подтвердилась. Я интуитивно знал, что никого из нас не ожидает печальная участь Гектора. Люди покушались вовсе не на нашу жизнь, а только на нашу одежду и предметы снаряжения. Мгновенно нас прижали к земле. Десятки рук лихорадочно расшвыривали во все стороны ружья, патроны, содержимое рюкзаков, сдирали с нас брюки, рубашки и тут же рвали их на клочки. Сообразив, что именно вызывает ярость нападающих, я перестал сопротивляться и в результате отделался несколькими случайными царапинами. Антель и Левэн последовали моему примеру, и никто не был ранен. Вскоре мы остались в чем мать родила посреди толпы таких же голых мужчин и женщин. Сразу успокоившись, они принялись резвиться вокруг нас, однако не позволяя нам удаляться ни на шаг. Бежать было невозможно.
Теперь на опушке леса собралось не меньше сотни этих странных людей. Одни окружили нас, другие устремились к космическому катеру и принялись его опустошать с такой же яростью, с какой только что рвали нашу одежду. С отчаянием смотрел я, как они калечат бесценную аппаратуру, но в то же время мысль моя продолжала работать, и, мне кажется, я уловил главное: этих людей приводили в ярость предметы! Все искусственно изготовленное вызывало у них неистовую злобу и одновременно страх. Едва им в руки попадался какой-либо инструмент, они его разбивали, расплющивали или ломали и тотчас отбрасывали подальше, словно это было раскаленное железо, а если и хватали снова, то лишь для того, чтобы доломать окончательно. Мне они напоминали мангуст, нападающих на змей, или кошек, которые сражаются с крысами: большая крыса, даже полумертвая, все еще может быть опасной. Я уже отметил про себя любопытный факт, что с нами они справились голыми руками, не пользуясь никаким оружием, даже палкой.
В бессильном отчаянии наблюдали мы, как люди Сороры грабят наш катер. Дверь быстро уступила перед их натиском. Они бросились внутрь и разрушили, разбили все, что только могло быть разбито и разрушено, в частности все ценные навигационные приборы, обломки которых усеяли поляну. Этот разгром длился довольно долго. Наконец, когда от катера остался только металлический корпус, грабители успокоились и вернулись к нам. Подталкивая и дергая за руки, дикари влекли нас за собой в лесную чащу.
Положение наше становилось все более и более отчаянным. Ограбленные, раздетые, обезоруженные, мы были вынуждены чуть ли не бежать вместе со всей стаей, не имея возможности ни переброситься словом, ни даже пожаловаться. Всякая попытка заговорить вызывала такую угрожающую реакцию, что нам пришлось замкнуться в тоскливом молчании. А ведь нас окружали люди, такие же, как и мы! Одень их, причеши как следует, и у нас на Земле никто даже не обратил бы на них внимания. Правда, все женщины были красивы. Однако с блистающей красотой Новы даже они не могли сравниться.
А Нова следовала за нами по пятам. Всякий раз, когда меня начинали подгонять слишком уж грубо и бесцеремонно, я оборачивался к ней в надежде уловить на ее лице сочувствие, и однажды мне это, кажется, удалось. Впрочем, возможно, я принимал желаемое за действительное. Едва мои глаза встречались с ее глазами, она тотчас отводила взгляд и лицо ее не выражало ничего, кроме искреннего недоумения.
