С началом первой мировой войны Англия и Франция стали бросать завистливые взгляды на подвластные туркам территории на Ближнем Востоке. Обе державы возни-кающего международного империализма видели в регионе перекресток дорог. Ключом к власти было бы овладение Суэцким каналом. Британский контроль остановился на Египте и на самом канале. Турецкий контроль начинался на противоположном берегу в Синае и Палестине. Синай станет полем битвы, это было предопределено.
Стремление евреев создать национальное отечество быстро росло в управляемой турками Палестине, получая поддержку мирового еврейства и привлекая внимание столиц мира. Хотя евреям Палестины было опасно противиться туркам, они шли на это, вступая в английскую армию. Чтобы втянуть мировое еврейство в дело союзников, британский ми-нистр иностранных дел издал декларацию Бальфура, одобряющую образование государ-ства в Палестине. В дальнейшем декларация Бальфура была канонизирована как междуна-родный закон и признана всем миром, кроме арабов.
Накануне первой мировой войны арабы выработали свой собственный национализм, который должен был осуществляться после избавления от оттоманского ярма.
Агенты британской разведки проникли в Палестину раньше своих армий, чтобы соз-дать сеть шпионажа и подобрать людей, которые могли бы вести весьма специфическую работу. Гидеону Ашу был тайно присвоен чин лейтенанта британской армии. Его задачей было отправиться в пустыни Негева и Синая, чтобы составить карту вади, источников во-ды, редких пятнышек тени, крутых проходов - все это для грядущей битвы с турками. Аш был прирожденной пустынной крысой, он мог исчезнуть среди бедуинов и опуститься в обширные пространства пустынь Цина и Парана, где Моисей и племена евреев странство-вали сорок библейских лет. Он следовал этими библейскими путями через опаленные солнцем высохшие русла, соединяя обрывки и ниточки сведений о том, как можно выжи-вать и передвигаться по такому ландшафту. Его голубые глаза превращались в щелочки под слепящим солнцем, а его чудесная кожа становилась щербатой и жесткой.
Он подружился с племенем Ваххаби и с его шейхом, Валидом Аззизом, и неделями странствовал вместе с их легендарным охотником Набилем.
Однажды под вечер Набиль и Гидеон набрели на маленькую группу низкорослых дубов среди окружающей голой пустыни. Одинокий бедуин сидел под деревом, устраивая из своей одежды навес над головой. Возле бедуина стоял глиняный кувшин с водой, лежал кусок черствого хлеба.
Набиль позвал его, а затем приблизился к бедуину, находившемуся в полутрансе из-за слепящей жары.
Они поговорили, и он повернулся к Гидеону.
- Кто это, Набиль? - спросил Гидеон.
- Его зовут Мустафа. Он из племени Суликан.
- А зачем он здесь сидит?
- Говорит, ждет друга. Говорит, друг сказал ему, что пойдет этим путем.
- Давно он сидит?
- Несколько кругов солнца.
- Разве он не знает, когда придет его друг?
- Он говорит, раньше или позже.
- Ты имеешь в виду, что он сидит день за днем, не зная?
- Он знает, что друг его придет. Когда придет - неважно. Ему больше нечего делать.
Перед самыми сумерками Набиль учуял караван верблюдов. На своей лошади он ез-дил, казалось, бесцельно, кругами, пока не нашел следы. Набиль спешился и приник но-сом и губами к следу.
- Они прошли здесь недавно, - сказал Набиль.
- Сколько времени прошло?
- Немного.
- Несколько часов?
- Может быть.
- Много часов?
- Может быть.
- Три, четыре, пять часов?
- Может быть.
- Достаточно времени, чтобы солнце взошло и зашло?
- Нет, не так давно.
- Сколько, по-твоему, было верблюдов?
- Несколько.
- Пять?
- Может быть.
- Пятьдесят?
- Может быть. Следы глубокие. Они были тяжело нагружены.
- Где они будут проходить?
Набиль, прищурясь, осмотрел горизонт.
- Там, - показал он рукой. - Колодец, принадлежащий Суликанам. Должно быть, это Суликаны или их союзники.
Гидеон развернул карту, чтобы отыскать ближайший колодец. На карте его не было.
- Далеко отсюда вода?
- Не далеко.
- Один день? Два?
- Может быть.
- Сколько миль?
- Миль? А, миль. - Набиль подергал себя за ухо. - Четыре сотни миль.
- Да нет, черт возьми. Не может этого быть. Сколько раз солнце встанет и зайдет, пока мы дойдем?
- Когда солнце взойдет здесь и пока не дойдет туда, - сказал Набиль, описав рукой дугу в направлении неба.
Пока костер догорал, Набиль читал стихи, а Гидеон лежал, глядя на небо и мчащиеся искорки комет. Это был тот самый момент, что делает пустыню реальностью. Гидеон был всеми ими от начала времен. Он был Моисеем и Авраамом, смотревшими в это же самое небо, раздумывая над древнейшими тайнами человека и ждущими ответа от Вселенной.
"Я был шакалом, ищущим добычу возле лагеря.
Я был великим конем, на котором скакал могущественный Мохаммед.
Я был верблюдом, первым в цепочке многих.
Я был всеми, кто смотрел на глупого двуногого зверя по имени человек и видел, что он глуп.
Я жил как царь на моих собственных диких дорогах, и они боролись".
Набиль вдруг остановился и насторожился.
- Слушай, - сказал он.
- Ничего не слышу.
Через несколько мгновений ветерок донес до него звуки.
- Как далеко они, и сколько их? - спросил Гидеон.
- Почему тебе всегда надо спрашивать о том, на что нет ответа, Гидеон?
- А вдруг это враги. Если бы я знал, сколько их и на каком они расстоянии, я бы знал, как подготовиться.
- Какая разница, далеко ли? В пустыне ты всегда должен быть готов, и сколько их будет, столько и будет. Ты не можешь это изменить. - Он прислушался и решил, что там много верблюдов и что они достигли колодца.
- Когда солнце встанет, мы доберемся до колодца, - сказал Набиль. - Не ходи и не пей из него. Мы пойдем туда медленно. А потом сядем на краю и будем удерживать ло-шадей, чтобы они не пили. Они издали следят за нами, и если будем пить без разрешения, будут стрелять. Через некоторое время они появятся. Меня они стерпят, потому что я Вах-хаби, и тебя тоже из-за странного цвета твоих волос и глаз. А потом они позовут нас на-питься.
Три дня они шли по следу, а бедуин по имени Мустафа все еще сидел в тени своей одежды, ожидая своего друга.
После четырех столетий злосчастного оттоманского правления чувства арабов к тур-кам были такими, какими они и могли быть у притесняемых к притеснителям, несмотря на то, что оба были братьями-мусульманами. Тайные арабские движения поднимались против турок, а в регион вступала война.
Главной персоной среди арабских диссидентов был шариф Хусейн, глава хашимит-ского клана из сектора Хеджаз Аравийского полуострова. Хеджаз занимал береговую по-лосу на Красном море протяженностью почти в тысячу миль, которая соединялась с бри-танской жизненной артерией - Суэцким каналом. Хашимиты, прямые потомки Мохамме-да, соответствовали почетному положению "хранителей святых мест" Медины и Мекки с самой святой в исламе усыпальницей - Каабой.
