— Разумеется, иначе зачем могли понадобиться дополнительные анализы?
— Вам стало страшно?
— Страшно? Меня охватил ужас!
Наблюдая за тем, как проходит допрос, Алекс пожалела о том, что в свое время они не догадались сделать фотографии. Она помнила дни, когда отец исхудал, весь был серого цвета и едва стоял на ногах. Одежда тогда висела на нем, как на вешалке, а сам он напоминал ходячего мертвеца. Но сейчас отец выглядел цветущим, полнокровным и сильным, каким и положено быть строителю. Глядя на него, было сложно поверить, что этому человеку может быть знаком страх. А присяжных было необходимо убедить в том, что этот человек сломлен и находится на грани психического истощения. Алекс понимала: это очень важно, поскольку может сыграть решающую роль в принятии присяжными решения. Но делать это следовало крайне осторожно. А адвокат отца, к сожалению, имел скверную привычку забывать собственные наработки во время опроса участников процесса.
— Как развивались события дальше, мистер Барнет? — спросил адвокат.
— Я снова отправился сдавать анализы и проходить исследования. Доктор Гросс проделал все то же, что и раньше, плюс сделал биопсию печени.
— Каков был результат?
— Он велел мне прийти снова через шесть месяцев.
— С какой целью?
— Он просто сказал: «Приходите снова через шесть месяцев».
— Каким было ваше самочувствие на тот момент?
— Я чувствовал себя вполне здоровым, но решил, что у меня рецидив.
— Это сказал вам доктор Гросс?
— Нет, он мне вообще ничего не сказал. И вообще никто в больнице мне ничего не говорил. Они только твердили: «Приходите через шесть месяцев».
* * *
Разумеется, ее отец решил, что опять болен. Он встретил женщину, на которой мог жениться, но не сделал этого, поскольку, по его мнению, жить ему оставалось недолго. Он продал свой дом и переселился в маленькую квартиру, чтобы не иметь долгов по ипотеке.
— Звучит так, будто вы собрались умирать, — предположил адвокат.
— Протестую!
— Я снимаю свой вопрос. Давайте продолжим. Мистер Барнет, как долго вы продолжали посещать Медицинский центр университета и сдавать анализы?
— Четыре года.
— Четыре года… Когда же у вас впервые зародились подозрения относительно того, что вам не говорят всей правды о состоянии вашего здоровья?
— Ну, по прошествии этих четырех лет я по-прежнему чувствовал себя вполне здоровым. Каждый день я, образно выражаясь, ожидал удара молнии, но ничего не происходило. Однако доктор Гросс настаивал на том, чтобы я сдавал анализы снова и снова. К тому времени я перебрался в Сан-Диего и хотел сдавать анализы там, чтобы потом пересылать их результаты сюда, но доктор Гросс заявил: «Нет, только в Лос-Анджелесе, только в университете!»
— Почему?
— Он сказал, что не доверяет ни одной лаборатории, кроме своей собственной. И постоянно заставлял меня подписывать все новые и новые бумаги.
— Что за бумаги?
— Поначалу это были расписки в том, что я по доброй воле иду на риск, подвергаясь различным процедурам. Очень скоро появились новые бумаги, в которых говорилось, что я согласен принимать участие в каком-то исследовательском проекте. Каждый раз, когда я приезжал, мне предлагалось подписать все новые расписки. Со временем они превратились в десятистраничные документы, написанные мудреным юридическим языком.
— И вы их подписывали?
— Под конец — перестал.
— Почему же?
— Потому что в некоторых говорилось о том, что я не возражаю против коммерческого использования моих тканей.
— Это вас встревожило?
— Конечно! Ведь к тому моменту я уже был почти уверен в том, что доктор скрывает от меня правду о происходящем, о том, зачем нужны все эти нескончаемые анализы. В один из приездов я напрямую спросил доктора Гросса: использует ли он мои ткани в коммерческих целях? Он категорически отрицал это, заявив, что его интересы лежат исключительно в области науки. Ну ладно, сказал я и подписал все бумаги, за исключением тех, в которых говорилось о согласии на использование моих тканей в коммерческих целях.
— Что произошло затем?
— Он страшно рассердился. Кричал, что не сможет лечить меня дальше, если я не подпишу эти документы, что я ставлю под угрозу свое здоровье и свое будущее. Он заявил, что я совершаю большую ошибку.
— Протестую! Это утверждение недоказуемо!
— Хорошо. Мистер Барнет, после того, как вы отказались подписать бумаги, доктор Гросс прекратил вас лечить?
— Да.
— И вы обратились к юристу?
— Да.
— Что же вам удалось выяснить?
— Я узнал, что доктор Гросс продал клетки, изъятые из моего тела в ходе анализов, фармацевтической компании «Биоген».
— Что вы почувствовали, узнав об этом?
— Я испытал настоящий шок, — ответил отец Алекс. — Я пришел к доктору Гроссу, когда был болен,
напуган и беззащитен. Я вручил ему свою жизнь, доверился ему. А он, оказывается, годами обманывал меня лживыми запугиваниями, чтобы воровать части моего тела и наживаться, торгуя ими. Все это время ему было наплевать на меня, ему были нужны только мои клетки.
— Известно ли вам, сколько стоят эти ваши клетки?
— Фармацевтическая компания оценила их в три миллиарда долларов.
Присяжные дружно ахнули.
На протяжении всего того времени, что ее отец давал показания, Алекс наблюдала за присяжными. Их лица были безучастными, но никто из них не ерзал и не выказывал каких-либо признаков нетерпения. Однако после того, как все они разом выдохнули, картина изменилась. Теперь присяжные ловили буквально каждое слово, звучавшее в ходе продолжавшегося допроса.
— Скажите, мистер Барнет, извинился ли перед вами доктор Гросс за то, что вводил вас в заблуждение?
— И не подумал.
— Предложил ли он вам поделиться полученными доходами?
— Нет.
— А вы сами обращались к нему с такой просьбой?
— Да, я сделал это со временем, когда окончательно осознал, что произошло. В конце концов, это были клетки, взятые из моего тела. Я решил, что имею право на компенсацию за то, что со мной сотворили.
— Но он отказался?
— Совершенно верно. Доктор Гросс заявил, что меня не касается то, что он делал с моими клетками, что это вообще не мое дело.
Присяжные отреагировали на эти слова. Несколько голов повернулись в сторону доктора Гросса. «Хороший знак!» — подумала Алекс.
— И последний вопрос, мистер Барнет. Вы хотя бы раз подписывали разрешение, предоставляющее доктору Гроссу право на коммерческое использование ваших клеток? — Нет.
