Брайс нашёл тихое местечко у стойки, где хозяйничала женщина с седеющей чёлкой и в очках с чёрной оправой, и заказал у неё стакан пива. Он никогда не видел её здесь раньше; по утрам его обслуживал унылый неразговорчивый старик по имени Артур. Может быть, это его жена? Брайс рассеянно улыбнулся ей, взяв пиво, и стал пить его большими глотками. Ему было здесь не по себе, и он хотел поскорее уйти. Музыкальный автомат, теперь оказавшийся у него за спиной, заиграл народную песню с металлически бренчащей цитрой: «О, Боже, соберём тюк хлопка! О, Боже…»[18] У стойки рядом с Брайсом какая-то бледная девица вещала девушке с печальными глазами что-то о «структуре» поэзии и спрашивала её, «работают» ли стихи. Брайса коробило от подобных разговоров. До чего же грамотные пошли нынче дети! Но потом он вспомнил, на каком жаргоне говорил сам в свои двадцать с небольшим, когда проходил спецкурс по английскому языку: «смысловые уровни», «семантическая проблема», «символический горизонт». Да, их было множество — ложных метафор, подменяющих знание и понимание. Брайс допил пиво и, сам не зная зачем, заказал ещё стакан, хотя ему хотелось уйти и оказаться подальше от шума и суесловия. Может, он несправедлив к этим детям, может он просто напыщенный осёл? Молодые люди всегда кажутся глупыми, обманываясь пустой видимостью — впрочем, как и все остальные. Уж лучше отрастить бороду, чем вступать в студенческие организации или участвовать в прениях. Они ещё столкнутся с этой разновидностью лёгкого идиотизма — совсем скоро, когда выйдут из школьных стен, чисто выбритые, в поисках работы. Или здесь он тоже не прав? Всегда есть надежда, что они — ну хоть некоторые из них — истинные Эзры Паунды[19], никогда не сбреют бороды, станут убеждёнными фашистами, анархистами, социалистами, сгинут в никому не известных европейских городах — авторы прекрасных стихов и значительных картин, злосчастные мужи, но с именем в грядущем[20]… Брайс допил второй стакан и принялся за третий. Пока он пил, в его голове вспыхнул образ рекламного плаката с гигантской надписью «Краски мира», и ему пришло на ум, что буква «В» из «ВК», должно быть, означает «всемирный». А что же означает «К»? Катаклизм? Каннибализм? Культуризм? Или — он мрачно усмехнулся — просто «конец»? Брайс понимающе улыбнулся девушке в красной куртке рядом с ним, которая теперь рассуждала о «фактуре» языка. На вид ей было не больше восемнадцати. Она неуверенно подняла на него взгляд серьёзных тёмных глаз. И вдруг его пронзила острая боль: она была так красива! Брайс перестал улыбаться, быстро допил пиво и вышел. Когда он проходил мимо столиков, бородатый студент с курса органической химии скромно произнёс: «Здравствуйте, профессор Брайс». Брайс кивнул ему, что-то пробормотал в ответ и стал прокладывать себе путь наружу, в тёплую ночь.
Было уже одиннадцать, но домой идти не хотелось. На секунду Брайс подумал, не позвонить ли Гелберу, близкому другу из университета, но решил не звонить. Гелбер был приятный человек, но сейчас Брайс не знал, о чём стал бы с ним разговаривать. Ему не хотелось говорить о себе, своем страхе, своей низкой похоти, своей отвратительной и глупой жизни. Он пошёл дальше.
Незадолго до полуночи он забрёл в круглосуточную аптеку, где не было никого, кроме пожилого продавца за блестящей буфетной стойкой из пластика. Брайс сел и заказал кофе, а когда глаза привыкли к фальшивому блеску флуоресцентных ламп, начал лениво осматриваться вокруг, читать этикетки на баночках с аспирином, фототоварах, упаковках бритвенных лезвий… Он сощурился, у него заболела голова. Пиво, яркий свет… Крем от загара, карманные расчёски. А потом кое-что зацепило его взгляд. Надпись «Фотоплёнка «Краски мира», 35 мм», отпечатанная на каждой из синих коробочек, выставленных в ряд следом за карманными расчёсками, прямо под ценником от кусачек для ногтей. Он вздрогнул, сам не зная почему. Продавец стоял рядом, и Брайс отрывисто произнёс:
— Можно мне посмотреть эту плёнку?
Продавец сощурился — может быть, ему тоже было больно смотреть на свет? — и спросил:
— Какую плёнку?
— Цветную. «Краски мира».
— А! Я просто не…
— Ясно, ясно. — Брайс поразился нетерпению в собственном голосе. У него не было привычки перебивать людей.
Пожилой аптекарь слегка нахмурился, затем пошарил наверху и достал упаковку с плёнкой. С преувеличенной невозмутимостью он положил её на стойку перед Брайсом, не сказав ни слова.
Брайс взял упаковку и посмотрел на этикетку. Под большими буквами было напечатано мелким шрифтом: «Идеально сбалансированная цветная плёнка, без зерна». И ещё ниже: «Светочувствительность от 200 до 3000, в зависимости от проявки». «Боже мой! — подумал он, — светочувствительность не может быть так высока — и так вариабельна!»
Он поднял взгляд на продавца:
— Сколько она стоит?
— Шесть долларов. Это на тридцать шесть кадров. На двадцать кадров — два семьдесят пять.
Брайс взвесил упаковку в руке — та оказалась очень лёгкой.
— Дороговато.
Продавец скривился в каком-то старческом раздражении:
— Вовсе нет, ведь не нужно платить за проявку.
— А, понятно. Они проявляют её для вас. Вы получаете конверт по почте… — Брайс прервал себя на полуслове. Что толку об этом говорить? Кто-то изобрёл новую плёнку, но что ему за дело? Он не фотограф.
Помолчав, продавец возразил:
— Нет. — И, отвернувшись к двери, добавил: — Она проявляется сама.
— Она — что?
— Проявляется сама. Слушайте, вы собираетесь её покупать?
Не отвечая, Брайс покрутил упаковку в руках. На каждой стороне было жирно напечатано слово «самопроявляющаяся». Это потрясло Брайса. «Почему об этом ничего не было в химических журналах? Совершенно новый процесс…»
— Да, — растерянно ответил он, глядя на этикетку. Там, в самом низу, было выведено тонким шрифтом: «ВК». — Да, я её беру. — Он достал бумажник и отсчитал продавцу шесть мятых купюр. — Как она работает?
— Вы кладёте её обратно в контейнер… — Продавец взял деньги. Казалось, он смягчился.
— Обратно в контейнер?
— Маленький контейнер, в котором она лежит. Вы кладёте её обратно в контейнер, когда закончатся кадры. Затем нажимаете кнопку сверху на контейнере. Сами увидите. Там внутри описание. Нажимаете её один или несколько раз — зависит от этой самой «светочувствительности». И всё.
— Ага, — Брайс встал, не допив кофе, и осторожно положил упаковку в карман. Выходя, он спросил продавца: — Давно эта штука появилась в продаже?
— Плёнка? Недели две-три назад. Работает отлично. Идёт просто нарасхват.
