Титус Помпо, уже окончательно пьяный, продолжал болтать о том, что на Шаттораке спрятаны еще пять флаеров, не говоря уже о горах оружия. Время от времени, когда Смонни носилась по миру, яхта Титуса «Клейхакер» приземлялась на Шаттораке, стараясь не попасть в зону действия радаров Араминты. Сам же Титус был вполне доволен своей рутинной жизнью в Йиптоне, богатым столом, выпивкой в виде грогов, пуншей, араков и глинтвейнов, а также регулярным массажем, который делали ему йиптские девицы.
— «Это все, что мне известно, — писал далее Флоресте. — Несмотря на мою привязанность к Араминте, где я собирался воздвигнуть памятник делу всей моей жизни, я чувствую, что не должен далее открывать всю пьяную болтовню Помпо. И вот почему. Вся она и так выплывет раньше или позже, и без моего вмешательства, вы же можете счесть прочитанное просто бредом слабоумного. Но оставим это, чтобы доказать вам хотя бы как-то мою собственную искренность, признаюсь, что я человек не совсем уж бесчестный. Я как мог, платил свои долги Намуру, чего нельзя сказать о нем. Из всех нас он, может быть, заслуживает наказания больше всего, и уж, по крайней мере, виноват не меньше, чем я. И все-таки на свой глупый лад и в одиночестве я продолжал оставаться честным и позволил ему смыться. Я уверен, что больше он никогда и ничем не обеспокоит Станцию Араминта, это столь дорогое моему сердцу место, где я планировал устроить Центр театральных искусств, новый Орфеум. Я согрешил, но и сам себя осудил.
Теперь уже слишком поздно лить слезы, они ничего не изменят и никого не убедят — даже меня самого. И все же, даже когда все уже сказано и сделано, я вижу, что умираю больше из-за своей глупости, чем из-за своих преступлений. И это одни из самых отчаянных слов, которые может сказать себе человек: «Ах, как бы все могло быть, если бы я был мудрее!»
Вот мое прощение. Примите его или забудьте — как вам будет угодно. Я же остаюсь переполненным слабостью и печалью — и не могу больше писать».
II
Бодвин бережно положил письмо перед собой.
— Для него это действительно нелегкое дело. Он постарался выразить себя, и, надо отдать ему должное, знал, как оправдаться самым ловким образом. Но к делу. Ситуация сложная, и мы должны все как следует взвесить и обсудить, не так ли, Глауен? Твое мнение?
— Надо взять Шатторак немедленно.
— Зачем?
— Разумеется, чтобы освободить отца!
— Этот план прост и ясен, и в его пользу говорит многое, — кивнул Вук.
— Приятно слышать. Но каковы минусы моей идеи?
— Это порыв, порожденный импульсивностью Клаттуков и не поддержанный холодным интеллектом Вуков, — тут Глауен что-то пробормотал себе под нос, чего Вук предпочел не расслышать. — Смею тебе напомнить, что Бюро «Б» есть по сути дела не административное агентство, которое обязано выполнять квази-милитаристские функции. Наше дело разработать десятка два-три оперативников, и чем высшей квалификации, тем лучше. Сколько там у нас йипов, кто знает? Шесть тысяч? Восемь? Сто? Не многовато ли будет?
Дальше. Флоресте упоминает о пяти флаерах на Шаттораке — несколько больше, чем я предполагал. А мы можем поднять в воздух не более семи-восьми, притом ни одного тяжеловооруженного. Шатторак, без сомнения, хорошо защищен наземными орудиями. Предположим, мы хладнокровно наносим удар. В худшем случае мы понесем потери, которые уничтожат само Бюро Б, и на следующей же неделе йипы расползутся по всему побережью. А в лучшем? Надо подкупить шпионов Смонни. Иначе, мы бросимся брать Шатторак штурмом наземными силами, и при атаке вдруг обнаружим, что нет никакой тюрьмы, никаких украденных флаеров, нет ничего, кроме регулярных войск. В результате — ни Шарда, ни флаеров, ничего, одно поражение.
— Звучит мало убедительно и не похоже на лучший вариант, — недовольно буркнул Глауен.
— Я говорил только о твоем предложении.
— Тогда давайте ваше.
— Во-первых, надо учесть все варианты и возможности. Во-вторых, разведка. В третьих, атака в полную силу. — Он включил экран. — Вот твой Шатторак, этакий шиш на болоте. Река, что течет к югу — Верте. — Изображение увеличилось, давая возможность подробнее рассмотреть поверхность: стерильная пустота, слегка изогнутая полумесяцем и покрытая серым грубым песком, да черные скалы. В центре небольшая чаша ярко-голубой воды. — Площадь приблизительно в десять акров. Правда, картинке никак не меньше ста лет, по-моему, с тех пор мы там ни разу не бывали.
— Выглядит так, будто там жара.
— Так оно и есть. Сейчас увеличу перспективу, и ты увидишь полосу в две сотни ярдов, которая окружает кратер, именно там, где начинается спуск. Поверхность совершенно пустая, если не считать несколько огромных деревьев. На них, наверное, и спят узники. Ниже начинаются джунгли. Если Флоресте не врет, заключенные действительно вольны уйти в них и попытаться пробраться через джунгли, когда и куда хотят.
Глауен смотрел на экран в молчании.
— Надо как следует обследовать территорию и только тогда что-то решать, — сказал Вук. — Согласен?
— Да. Согласен.
— Но меня очень удивило упоминание Флоресте о Чилке, — продолжал Вук. — Получается, что он здесь, на Араминте только потому, что это входит в планы Смонни по розыску и присвоению Хартии. Странно упоминание и об Обществе Старой Земли — почему они не предприняли никаких попыток найти пропавшие документы?
— Как мне говорили, их осталось совсем мало.
— Неужели их не волнуют больше проблемы Консервации? В это трудно поверить. Кто там сейчас секретарем?
— Я думаю, кузен нынешнего Хранителя по имени Пири Тамм, — осторожно ответил Глауен.
— Вот именно! Это его девчонка отправляется на Старую Землю?
— Она.
— Тогда отлично! Да, кстати, а как ее зовут?
— Уэйнесс.
— Да-да. И поскольку она окажется на Старой Земле, то может нам помочь в отношении пропавших из архивов Общества документов. Напиши ей и предложи, чтобы она произвела пару телодвижений в этом направлении. Подчеркни, что она должна действовать совершенно осмотрительно и не давать никому никаких поводов. На самом деле, я вижу, что из этого может получиться важное дельце.
— На самом деле Уэйнесс уже предприняла в этом отношении некоторые шаги, — задумчиво ответил Глауен.
— Ага! И что же ей известно?
— Не знаю. Она мне не пишет.
— Она тебе не пишет? — Густые брови Вука взлетели вверх.
— То есть, я уверен, что пишет, только я не получаю этих писем.
— Странно. Может быть, дворецкий Дома Клаттуков прячет их в своем винном погребке?
— Возможно, и так, но я подозреваю совсем другую особу. Во всяком случае, как только мы разберемся с Шаттораком, я свяжусь с Чилком и сам отправлюсь на Старую Землю.
