В то время я никогда не спорил с Серегой. Он был для меня непререкаемым авторитетом. Более того, я никогда не сомневался в его правоте. Надо – так надо, сделаем. Нас позвали пить чай. В квартире Сереги я чувствовал себя своим человеком. Его родители и бабушка всегда были приветливы и гостеприимны. В этот вечер за столом был и отец Сереги. Видимо, продолжая ранее начатый разговор, он говорил о перспективах развития сельского хозяйства, о том, что для полей необходимо создавать новую технику, повышать урожайность за счет агрокультуры, а не путем увеличения посевных площадей. Было видно, что этот вопрос его глубоко волнует. Серегина мама, как и мы, внимательно слушала его, а потом тихо сказала: "Ничего хорошего в этих колхозах все равно не будет". Отец как-то сник и замолчал. Тема была исчерпана. Я ушел домой, думая, как выполнить Серегино задание.
За те годы, когда мы с Серегой что-то изобретали, делали, исследовали, мы никогда не развлекались вместе: не ходили в кино, на каток или в парки на аттракционы. Мы всегда занимались каким-то делом и говорили о делах или о высоких материях. Мы даже думали с ним одинаково, хотя и о разном. Это выяснилось тогда, когда я сам открыл в себе некоторую новую для себя способность решать наиболее сложные задачи, занимаясь в это время совершенно другими делами. Все началось, когда в школе мы начали проходить алгебру. Мне этот предмет очень понравился. Казалось фокусом превращение сложного алгебраического выражения во что-то очень простое. Но наступил момент, когда мне попалось какое-то очень упрямое выражение, которое не желало упрощаться, как я ни старался. Я предпринял несколько безуспешных попыток справиться с ним и, в конце концов, выучил его наизусть. Непокорное выражение застряло у меня в голове и начало решаться, как бы, без моего участия. Я ел, спал, делал какие-то дела, читал, а в голове шел параллельный, самостоятельный и независимый процесс. Однажды утром, когда, как мне казалось, я и думать забыл о непокорном выражении, его решение буквально всплыло у меня перед глазами. Оставалось только сесть и записать это на бумаге. Решение было очень простым и элегантным. После этого я стал пользоваться случайно обретенным приемом для решения самых сложных задач, и каждый раз эффект был потрясающий. Другой прием, который я изобрел для себя почти сознательно, позволял быстрее находить решения, когда ситуация казалась тупиковой. Он заключался в том, чтобы, сосредоточившись, хотя бы на очень короткое время остановить в голове мыслительный процесс. Когда это удавалось, мозг на некоторое время после такого упражнения начинал работать с удвоенной энергией. Весь шестой и седьмой класс я посвятил отработке этих технологий и сильно преуспел в них. Когда я понял, что эти приемы действительно работают, то решил рассказать об этом Сереге. Он выслушал меня внимательно и с некоторым недоумением сказал:
– Я думал, что все и всегда именно так и решают сложные задачи и проблемы, а ты, оказывается, научился этому только сейчас, хотя то, что ты делаешь для интенсификации мышления, пожалуй, ново и для меня.
Серега, видимо, действительно решал самые сложные задачи путем параллельного мышления, и, если мне удавалось на фоне обычной жизнедеятельности решать только одну задачу, то он это делал одновременно с несколькими. Я не раз замечал, что посреди оживленного разговора он мог вдруг на несколько секунд или минут уйти в себя, замолчать, а затем вернуться к теме, как бы на шаг назад. В эти мгновения он анализировал поступившую из подсознания информацию, и ничто другое не могло быть важнее ее. Мне это его состояние было более чем понятно, однако я не переставал слышать, когда находился в состоянии наивысшей сосредоточенности. Для интереса я поговорил о нашем с Серегой способе мышления с несколькими ребятами из нашего класса. Они меня даже не поняли. То же повторилось и с моими родителями. Отец удивленно пожал плечами, а мама сказала, что я всегда был очень рассеянным. Я же был убежден, что моя способность параллельного мышления – так я назвал этот процесс сам для себя – никакого отношения к рассеянности не имеет. За мной был другой грех. Прочитав очередную новую книгу, я начинал жить среди ее героев, ставя себя на их место, и делал это, вполне сознательно уходя из окружающего меня мира. В этой виртуальной реальности я мог находиться долго, до тех пор, пока мне не надоедало, и я не начинал читать новую книгу. Имея за спиной уже множество прочитанных книг, я мог легко переходить из одной виртуальной реальности в другую, даже не заходя в мир живых людей. Возвращение оттуда мне всегда давалось с трудом, что, видимо, было заметно и родителям, и учителям. Но в одном я был глубоко уверен: все, что было для меня интересно, я всегда знал и помнил, а забывал только то, что по тем или иным причинам считал для себя малозначимым или неинтересным.
Сентябрь подходил к концу, когда мы с Серегой оснастили все три аквариума. В каждом из них был установлен свой тепловой режим и условия кормления. Я несколько засомневался в том, что так можно делать: как узнать, что повлияло на рост мальков – температура или корм? Но Серега очень уверенно сказал, что он знает, как вычленить температурный фактор. Я, как всегда, не стал с ним спорить, тем более, что сам эксперимент меня практически не интересовал, а вот на результат посмотреть хотелось. Свежая рыбка на столе тоже могла бы смотреться неплохо. Никакого кощунства я в этом своем намерении съесть продукт эксперимента не усматривал, поскольку взрослых карпов все равно кто-нибудь должен будет съесть.
К концу октября карпы очень выросли. Особенно это было заметно в одном аквариуме, где обитатели были раза в два больше, чем в остальных. Серега был очень доволен результатом. Он сказал, что ему удалось случайно наткнуться в старинной литературе на описание некоего способа вскармливания рыбы, подаваемой к царскому столу в семнадцатом-восемнадцатом веках, а может, и ранее. Этим делом занимались в Измайлове, где с давних пор находились теплицы и оранжереи, в которых вызревали различные овощи и фрукты, даже дыни и арбузы. Кроме того, там специальным образом откармливали уток, гусей, фазанов, другую живность и в том числе разные сорта рыб. Для всего этого годами, десятилетиями отрабатывались специальные технологии, которые, в основном, передавались из уст в уста, но иногда, очень редко, находились люди, способные записать их и даже опубликовать. Какой-то, судя по фамилии фон Горн, немец описал как выкармливали рыбу к царскому столу и послал письмо в Петербург, в академию наук, где его опубликовали. Вот эта публикация и попалась на глаза Сереге.
