«Надо сформулировать вопросы, — думал он. — Первый — разобраться, что же произошло. Второй — что мне делать. Что-нибудь ещё? Нет, хватит. Виджай говорил: „Прежде, чем задать вопрос, подумай, хочешь ли ты узнать на него ответ“. Только эти два вопроса — и скорее назад. Ничего лишнего. Что произошло, что мне делать. Всё».
Джафар подтянул к себе шарик, отпустил. Шарик медленно поплыл в темноту прохода. Потом — назад. Светлый прямоугольник с тёмной чёрточкой сидящего человека на его боку уменьшился до точки, снова вырос. Джафар сосредоточил взгляд на собственном отражении.
«Ом мани падме хум, ом мани падме хум, я спокоен, я абсолютно спокоен, меня нет, есть два вопроса: что произошло, что делать, больше ничего, сразу назад», — внушал он себе. Светлый прямоугольник сжался в точку, неторопливо вырос, замер, сжался в точку, начал расти, замер…
Он знать хотел всё от и до,
Но не добрался он, не до…
Ни до догадки, ни до дна.
Не докопался до глубин
И ту, которая одна,
Не долюбил, не долюбил.
В. Высоцкий
— Кот, ты? Давно хотел спросить, почему тебя зовут Кот?
— Он не Кот, он Барс, Ягуар. Но Кот — короче, — ответил Модуль, сверкнув линией зубов на чёрном, как гуталин, лице.
— Кого ждём? — спросил Гром.
— Камилла? — неуверенно подал голос Джафар.
— Кто ждёт Камилла? Разве я хоть раз заставлял себя ждать?
— Молодой человек хочет знать, что произошло, — сказал Кот.
— Разве он ещё не знает? И не надо звать его молодым человеком. Он в несколько раз старше всех нас, вместе взятых.
— Зачем ты так? — спросил Гром.
— Ладно, подойдём с другого конца. Старше тот, кому меньше осталось жить. Сколько осталось ему? Без применения медицины — лет десять-пятнадцать. С применением — может быть, сорок. Любому из нас — вдвое больше.
— Если мы не погибнем.
— Это не в счёт. У него шансов погибнуть в несколько раз больше. Последний был вчера, во время подъёма. Следующий будет завтра. Верёвка перетёрлась о камень, завтра он превратится в мешок с костями.
— Камилл!
— Что, Гром? То, что я говорю, жестоко? Но это же правда, а он хотел узнать правду. Впрочем, может, ему и повезёт. Есть такая категория людей, которым всегда везёт. Джафар, знаешь, как она называется?
— Хочешь сказать, что я дурак? Я выпал из этой категории. Мне не повезло.
— Это интересный аргумент. Я было подумал, что ты будешь хвастаться своими достижениями. Регенерином, например.
— Почему бы и нет.
— Расскажи ему, Кот.
— Может не стоит? Ну, ладно. Джафар, ты скрестил прыгающие гены и гормональное биопроизводство. Обе идеи были известны ещё сто лет назад. Как думаешь, почему ты оказался первым? Да потому что ни одному специалисту и в голову не могла придти такая бредовая идея! Изменить геном человека — это же не фармакология, это евгеника. Тебе просто повезло, что разработанный тобой кусочек ДНК оказался настолько чуждым человеку, что отторгался защитными механизмами клетки и полностью уничтожался в течении двух недель. Ты этого не знал? О, Боже! То, что ты считал недостатком, было единственным достоинством! Ведь именно кратковременность действия считали твоим гениальным изобретением. Толстые и Лысые в белых халатах прыгали от восторга, разглядывая твою молекулу, настолько безобразно слепленную, что даже клетка считала её чужой. Но один опасный момент они углядели. Твоя уродина отлично приживалась в клетках с половинным набором хромосом. Да, да, в сперматозоидах и яйцеклетках. И даже придавала им особую живучесть.
— Остановись, Кот, он всё понял.
— Ещё нет. К тому же он должен был понять это ТОГДА, а не сейчас. Глупость можно было бы простить, если б от неё не страдали другие.
— Кто? — спросил Джафар.
— Вспомни сам. Когда твои кастрированные лабораторные крыски отрастили себе отрезанные хвостики вместе с мужскими достоинствами, что ты сделал? Вколол непроверенный препарат себе. А на следующий день? Оказался в постели Фатимы. Да, она была сучка со стажем, а ты — желторотый юнец. Да, она давно этого добивалась. А ты чувствовал себя героем, и решил закрепить свой подвиг победой над женщиной. Закрепил. Фатима забеременела, несмотря на спираль. Твои стимулированные сперматозоиды прошли спираль, как будто её и не было. Просто счастье, что она искала в постели развлечение, а не ребёнка. Вторая твоя удача, что в случае аборта никто не проверяет геном плода. Иначе ты оказался бы на скамье подсудимых за несанкционированные опыты по евгенике, да ещё без согласия матери. Да, Фатима сделала аборт. Потом двое суток лежала в биованне. Неужели ты не понял, что если проститутка вновь становится девственницей, это связано с неудачным абортом? А, ты был озабочен другим. Твои опыты тогда были в самом разгаре. Ты вторично наградил её ребёнком, несмотря на все принятые меры предосторожности. И опять помог только аборт. После этого Фатима боялась тебя как огня. Или, думаешь, на Луну она случайно уехала?
— Я не знал, — сказал Джафар. Уши его пылали.
Камилл рассмеялся.
— Прекрати! — рявкнул Гром.
— Он же романтик. Почему ты его защищаешь? — спросил Модуль.
— Ему нужна помощь.
— Он розовый романтик. Таким не место в дальнем космосе. Из-за таких гибнут люди. Настоящие люди.
— Он уже в дальнем космосе. И ему нужна помощь. Я сам был розовым романтиком.
— Ты? Гром — романтик? Чудеса.
— Да. Я, Гром, был романтиком. Я начинал у Фармера. Фармер умел излечивать романтиков.
— И погиб, вытаскивая двоих романтиков с Элвиса. Но мы сейчас говорим не о нём, а о Джафаре. Зачем он полез в дальний космос?
— Разве это имеет сейчас значение?
— Имеет, — сказал Камилл. — Ведь он спрашивает нас, что ЕМУ делать дальше. Разве не так, Джафар? Из тебя получился хороший обманщик. Ты обманул всех, даже себя. На Земле до сих пор считают тебя Героем. Единственным, который не побоялся остаться вопреки приказу, чтобы продолжить начатое дело. Твой компьютерный автоответчик долгое время сбивал с толку эвакуаторов-поисковиков. Ты ведь запрограммировал его так, что он мог поддерживать в нужной эмоциональной тональности простой разговор. Когда эвакуаторы поняли, что дело нечисто, уже не было времени прочёсывать леса. К тому же они думали, что ты намеренно решил остаться, а значит, принял все меры, чтобы тебя не нашли. Никому и в голову не пришло, что ты нарушил устав ДО того, как услышал приказ об эвакуации. Ведь за одно это ты навсегда вылетел бы из дальнего космоса. Теперь, что ты сделал, когда обнаружил, что остался один? Наложил в штаны и залёг в анабиоз.
