Позвать людей — значило принять решение. Но Лотта не могла принять решение, она запуталась — в том, что видела и знала, и в том, что думала обо всем этом.
И она позвала на помощь человека, подумал я, который разберется во всем так хорошо, как это сделала бы она, если бы не страх и путаница в ее голове… Она знала только одного такого человека — который не предаст, все поймет и поступит правильно.
Только одного, кроме Грегори Рута, — Дэниела Рочерса. И она пришла ко мне.
И правильно сделала, твердо подумал я, прогоняя остатки растерянности. И сказал:
— Все будет хорошо, Лотта. Не беспокойся ни о чем. Мы можем войти в лабораторию?
— На двери электронный запор, — сразу ответила она, как будто ждала этого вопроса. — Кода я не знаю. Но замок откроется автоматически, если отключить электропитание особняка. Распределительный щит находится возле дома.
— Отлично, — сказал я. — Фонарь у меня в машине. Справимся…
Я не сказал, что в бардачке моего автомобиля вместе с фонарем лежит и револьвер. И что я собираюсь взять его с собой. Наверно, это было подло по отношению к Лотте, которая теперь смотрела на меня с такой надеждой, как будто я ни много ни мало пообещал ей вылечить мужа. Но что я мог сделать? Не выкладывать же ей свои соображения? Насчет, например, того, кто может «глухо бормотать» в лаборатории Рута? И насчет того, насколько агрессивен и проворен может оказаться ее муж в своем новом обличье?..
— Все, поехали. — Я засунул сигареты в карман и решительно поднялся со стула. И тут Лотта подняла на меня заплаканные глаза и тихо спросила:
— Дэн, ты же не будешь его убивать? Каким бы он там ни оказался?
Я опустил глаза, и у меня защемило сердце. Она все понимала. Теперь, когда за дело взялся Дэнни Рочерс, она позволила себе все понять…
Я подошел к ней вплотную, а она встала и уткнулась лицом мне в грудь. А я обнял ее и нежно погладил пышные каштановые волосы и вздрагивающие плечи. И любовь, и жалость, и еще горькое сожаление о былом утраченном перекликались во мне…
— Убивать — дело полицейских и Службы безопасности БЗС, милая, — тихо сказал я. И уже знал, что револьвер останется в бардачке.
Пусть, если надо, в человека, любимого Шарлоттой Ньюмен, стреляют другие. Я этого делать не буду.
В каком бы обличье Грегори Рут передо мной ни предстал.
— Пойдем, — сказала она.
И мы пошли.
* * *
Периметр Черного Квадрата фонарями не освещался. Дождливую темноту ночи над шоссе разрывал только свет фар моего автомобиля. Мы ехали не торопясь. Часы показывали два, до рассвета была целая вечность. Для того чтобы открыть лабораторию Рута и поставить все точки над «i», у нас была уйма времени. А на мероприятия, подобные тому, что ожидало нас с Лоттой, наверно, не стал бы торопиться ни один нормальный человек.
Я знал, что в Черный Квадрат на машине можно было попасть только через единственный въезд, на котором располагался полицейский блокпост. До него оставалось километров пять, и я спросил:
— Меня пропустят по журналистскому удостоверению и водительским правам?
— Со мной пропустят, — ровным тоном ответила Лотта. Она сидела рядом и неотрывно смотрела на мокрую ленту шоссе, которая в свете фар уносилась под колеса автомобиля. На лице Лотты застыла странная гримаса — то ли она собралась плакать, то ли усиленно что–то вспоминала.
Мне было больно смотреть на нее. И я заставлял себя забыть, что она сидит рядом, и старался думать только о дороге. Но когда впереди засветились огни блокпоста, сказал:
— Я редко меняю свои решения, Лоттик, ты знаешь. И еще реже останавливаюсь на полпути. Ты попросила меня помочь — мы едем. Но все–таки хочу спросить: ты все хорошо обдумала?
— О чем ты, Дэнни?
— Теперь, когда мы с тобой разобрались в ситуации… — я замялся. — В общем, зачем тебе это?
— Что «это»? — мертвым голосом спросила она.
— Это… дознание. Вряд ли тебя ждет там, — я кивнул в сторону серых горбов коттеджных крыш за пеленой дождя, — что–то хорошее. Не рви себе сердце. Отдай все в руки профессионалов. И… больше никогда не появляйся в том доме.
Она резко повернула ко мне искаженное мукой лицо:
— Я хочу дать ему шанс, Дэнни! Если он еще жив, если он способен мыслить, если может решать за себя — я хочу дать ему шанс, понимаешь? Решить все самому…
Она изо всех сил сдерживала рыдания, ее шея беспомощно вытянулась из–за ворота плаща, и я вдруг по непонятной ассоциации вспомнил, как вонзал в эту белую лебединую шею шприц со снотворным там, на планете Пифон. Тогда это было необходимо, чтобы вытащить ее из кошмарной переделки, — своей волей она уйти не могла…
«Какой, к черту, шприц! Какая шея! — мысленно обругал я себя. — Здесь совсем другая ситуация! Конечно, хорошо бы вкатить солидную дозу успокаивающего Грегори Руту, прежде чем открывать дверь его логова и протягивать руку для приветствия. Но это невозможно!»
Я дергано нажал на газ и в считанные секунды покрыл расстояние до блокпоста. Машина с визгом затормозила возле шлагбаума.
Молодой широкоплечий полицейский подошел к машине и, узрев Лотту сквозь ветровое стекло, приветливо ей козырнул. Я протянул ему удостоверение. Он бегло взглянул на него и спросил, обращаясь к жене Грегори Рута:
— Ваш сопровождающий, миссис Ньюмен?
— Это друг нашей семьи, — спокойно ответила она. — Муж в курсе позднего визита. Он нас ждет.
— Проезжайте! — кивнул мне парень и открыл шлагбаум.
Через десять минут мы подъехали к особняку Грегори Рута. Дом выступил из–за мутного занавеса холодной мороси справа от дороги. Черные глазницы окон первого этажа равнодушно отразили габаритные огни моего автомобиля. Я остановил машину у асфальтированной дорожки, ведущей к парадной двери, и посмотрел на Лотту. Она не пошевелилась:
— Мне страшно.
— Честно сказать, мне тоже не по себе, — ответил я. И достал из бардачка фонарь. — Но надо идти.
— Мы войдем через черный ход, — сказала Лотта. — От него спускается лестница в подвал. К тому же распределительный щит находится рядом с ним.
Я открыл дверцу автомобиля и поднял воротник пиджака.
— Веди. — И вылез под дождь и ветер.
Мы обогнули особняк, осторожно ступая в темноте по мокрому газону, и подошли к узкой двери черного хода. Лотта обернулась и ткнула пальчиком в темный прямоугольный предмет, от которого к крыше дома тянулись электрические провода.
— Это щит…
— Подожди, — сказал я. — Кто–то из нас должен будет отключить питание, а кто–то — открыть замок. После этого электричество нужно подать в дом снова. Открывать дверь буду я. Ты не должна оставаться одна внизу ни на минуту… — Я сделал паузу, ожидая возражений, но Лотта согласно кивнула. — Значит, отключать будешь ты. Пойдем, я покажу тебе эту автоматику.
