- Если бы не ты, я бы его задушил, - сказал Жак через некоторое время.
- А потом?
- Потом... потом...
Они снова вернулись в комнату. Жак принялся ходить взад и вперед с сигаретой в углу рта, переходя от ярости к полной потере мужества.
- Тридцать тысяч франков! Черт возьми, где я их достану? И потом, мне их просто жаль отдавать!
- Ты предпочел бы расстаться со мной.
- Об этом не может быть и речи.
Правильней он должен был сказать:
- Об этом я еще не думал.
Даже если он решится с ней порвать, даже если он признается во всем своей жене и попросит у нее прощения, не будет ли это поздно, слишком поздно?
Она не стерпит того, что он ее обманывал, так же, как она не терпит противоречий со стороны кого-угодно. Жак хорошо знал ее. Она ему не простит и разведется с ним из принципа. И все прозойдет из-за этих дрянных фото. Она выгонит его на улицу, как шелудивого пса, не более и не менее. Возможно, она только добивается повода, чтобы избавиться от мужа, который больше ее не интересует.
Нет, не может быть и речи о том, чтобы он порвал с Жанниной. Но будет ли так лучше? Пару дней, пару часов назад он бы стал взвешивать все за и против: деньги или любовь. Теперь же дилеммы не было. Но проблема еще не была решена.
Жаннина сидела на кушетке, упершись подбородком в колени, обхватив руками ноги, в своем излюбленном положении.
- Ты уверен, что она разведется с тобой?
- Так же уверен, как дваджы два - четыре, это я уже говорил тебе.
- Ты так же говорил, что не любишь ее.
- Счетную машину нельзя любить.
- Ну тогда чего же ты еще ожидаешь?
Она вскочила на ноги и встала перед ним румяная и свежая как роза.
- Уходи от нее.
- А куда, моя любимая малышка?
- Сюда, ко мне.
Разве он не должен быть вне себя от радости?
Однако он не реагировал и почти против воли ответил:
- Это ты говоришь не серьезно.
- Серьезно нужно решить, что ты собираешься предпринять.
Он знал это, он думал об этом в первую очередь с тех пор, как его материальное положение оказалось в опасности. Девять лет в золотой клетке уничтожили некоторые его привычки. Привыкнув к роскоши, будучи эгоистичным и слабовольным он боялся неизвестности завтрашнего дня. Неужели, после десятилетней супружеской жизни ему придется снова стать жалким инструктором лыжного спорта или клерком с зарплатой в 600 франков в месяц?
Нет, у него не хватит смелости.
- Представляешь ли ты себе, как я буду жить, потерявши место и без денег? Буду висеть у тебя на шее.
- Во всяком случае, без миллионов твоей жены.
Он не обратил внимания на сарказм.
- Без нее я ничто. Мы оба ничто, ты и я. Сейчас я могу тебе помогать - понемногу каждый месяц, это не тяжело... Хотя бы оплатой за наем твоей квартиры. А с тем, что ты зарабатываешь маникюром.
Он объяснял ей, уговаривал, доказывал... Он говорил много, чтобы подавить свой стыд, который пробуждался от сознания своей трусости.
Он слишком много говорил.
Жаннина положила ему руку на рот и пробормотала, не скрывая своего разочарования.
- Я знаю наперед все, что ты хочешь сказать.
Он еще больше застыдился.
- Ты на меня не сердишься?
- Боже мой, почему я должна на тебя сердиться?
Она не противилась, когда он прижал ее к себе, однако, тело, находящееся в его объятиях было пассивное, бесчувственное.
Вдруг его охватило желание зищитить ее от всего, что ей угрожало, от всех и в том числе от самого себя. Может быть это произошло под впечатлением беззащитности, которую она вызывала. Он любил ее, как дорогую хрупкую фарфоровую безделушку. Он влюбился в нее, он все еще любил ее, ибо она была слабее его.
- Доверься мне.
Как хорошо иметь кого-то под своей защитой. Он обманывал самого себя, опьяненный своими словами.
- Я найду выход. Вот увидишь, любимая, все будет в порядке.
Он почувствовал, как ее тело снова ожило и ощутил радость. Его энтузиазм разгорался.
- Я не допущу, чтобы этот мошенник разлучил нас, - сказал он, целуя ее.
Они долгое время пребывали в целомудренных объятиях. Где-то поблизости башенные часы пробили половину шестого. Чары были нарушены.
- Я должен отправиться обратно в Сен-Лауренс к своей машине, - сказал Жак, - Я могу подвезти тебя на такси.
- Куда?
- К твоей клиентке, конечно...
Она хлопнула себя рукой по лбу.
- Боже мой, я совсем забыла.
Она скрылась и через несколько минут вернулась в белых ботинках и пальто из гранатово-красной шерсти. Волосы она подвязала платком цвета своего платья - голубым.
- Мой чемоданчик, пожалуйста.
На лестнице было тепло, как дома. Тем сильнее они ощутили холод, когда вышли на улицу.
Наступила ночь, холодная и неприятная, несмотря на уличные фонари, которые не могли смягчить это впечатление.
Жаннина высоко подняла меховой воротник пальто и надела мягкие теплые перчатки, последний подарок своего возлюбенного.
Легким протестующим жестом выдала она свое удвиление, когда Жак взял ее под руку. В первый раз разрешил он это себе в Гренобле. Сегдня вечером он сделал это из-за упрямства, чтобы доказать - в основном самому себе что у него есть мужество.
Пройдя совсем немного они сели в такси.
- К парку Пауля Мистраля, - сказала Жаннина. - Против обзорной башни.
Она сняла перчатки и во время поездки они сидели молча, держа друг друга за руки. Жак искал красивых слов, чтобы успокоимть ее и не находил. Его возвышенные чувства были всего лишь мимолетной вспышкой. Столкнувшись с действительностью, он не видел выхода. Альтернатива была математически строгой: либо плати деньги, либо предоставь Роджеру разрушить брак.
- Но где взять деньги?
Машина затормозила возле тротуара, раздавив лед в водосточной канаве. Жаннина прибыла на место. Она пожала пальцы Жаку и взяла свой чемоданчик.
- Я позвоню тебе утром, - сказал он, затем не столь убедительно как раньше добавил: - Не беспокойся, все будет в порядке.
Жаннина вышла. Жак крикнул ей еще что-то, но шум захлопнувшейся дверцы заглушил его слова.
Такси продолжало свой путь. Молодая женщина стояла неподвижно и провожала взглядом машину, пока та не свернула за угол.
Сзади к ней медленно приближался желтый Дофин.
- Хелло, Жаннина!
Машина остановилась. Через открытую дверцу Роджер нетерпеливо крикнул:
- Поспеши! Входи быстрее!
5
Машина присоединилась к потоку движения и медленно поехала обратно через забитые машинами улицы. Наступили часы пик.
- Я дожидался внизу, мне не хотелось еще раз подниматься, - проворчал Роджер. - Как ты думаешь, выйдет?
- Чтобы освободиться к семи часам я придумала встречу с клиенткой. Он пожелал меня проводить. Отказаться от этого было трудно.
