Да и что было освещать, перепуганных насмерть людей, разбившихся на группы по семейственному признаку, старательно прячущих от остальных пожирающий их страх. Забившись в самые темные и дальние углы, спиной ощущая холодную твердость бетона, дающую хоть какую-то уверенность, люди терпеливо ждали, не сводя глаз с одинокой, мерцающей во мраке свечи. Свеча, зажженная в центре самой большой подвальной секции, выбранной для проживания небольшой человеческой колонией, горела лишь для того, чтобы насмерть перепуганные люди, не сводили с нее глаз.
Она была гораздо больше, чем просто свеча. Это был символ. Луч света в темном царстве, надежда на то, что все изменится к лучшему. Никто конкретно не следил за ней, но люди не давали свече угаснуть. И когда она начинала дрожать, готовясь погаснуть, всегда находился человек, который зажигал новую свечу, вселяя в людей надежду еще на несколько часов. И даже когда люди забывались в тревожном сне, свеча продолжала гореть. Она просто горела, всю первую и самую пугающую неделю, в ожидании начала чего-то нового, что будет в корне отличаться от бывшего раньше.
Время ожиданий прошло. Ждать неведомо чего люди больше не хотели, тем более что ожидать чего-либо хорошего, вряд ли стоило. И правительство, спрятавшее людей под землей, знало об этом, снабдив своих граждан пирамидами автоматического оружия, горой ящиков с патронами и гранатами, которые вроде бы и ни к чему обычному человеку в обыденной жизни. Вот только будет ли она, обыденная жизнь? Судя по проявленной заботе правительства, которое знало о космическом пришельце гораздо больше, нежели рядовые граждане, возврата к прошлому не будет. Ни полиция, ни армия, не смогут им помочь. Люди знали об этом. Об этом им кричали вереницы винтовок и груда ящиков с боеприпасами, сваленных в одном из углов подвала, вместе с прочими припасами, оставшимися от прошлой жизни, напоминанием о былом. Провизия и медикаменты в одном углу, оружие и прочие припасы, не являющиеся предметами первой необходимости, в другом. От одной кучи припасов до другой, еще нужно дойти.
А что творится в общем убежище, построенном в соседнем доме, откуда они ушли, спасаясь от духоты, давки, и прочих неудобств, связанных с чрезмерным скоплением людей на ограниченном пространстве. Там невозможно было находиться уже в самый первый день, что творится там сейчас, неделю спустя? Вряд ли людям стало легче. Чтобы попасть в туалет, или умыться, приходилось становиться в общую очередь, которая, как известно, тянется мучительно долго до тебя, и непростительно быстро после.
Кому-то хочется курить, кому-то спать, а кого-то тянет на доверительный разговор, чтобы излить накопившееся на душе, когда все вокруг грохочет и стонет, когда сама земля содрогается в агонии, и каждая минута может оказаться последней. Кому-то хочется любить, кому-то выпить, или почесать кулаки, что сделать в переполненном помещении гораздо проще. В подобных условиях просто необъятный простор для творчества. Не так взглянул, задел локтем, близко подошел, да мало ли поводов у человека, вознамерившегося набить кому-нибудь морду. В нечеловеческих условиях, народ поголовно нервный, готовый вцепиться в глотку себе подобному, и поэтому лучше никого не злить, не задирать, сидеть и сопеть себе в две дырочки, общаясь исключительно с привычной компанией, или же коротать время в кругу семьи.
Подвал, в котором обустроились Андрей с приятелями, в этом отношении был гораздо более благополучным. Места хватало всем с избытком. Хочешь, занимайся сексом, хочешь, танцуй, если есть такое желание. Вот только подобных желаний как-то не возникало. Хотелось одного, чтобы смолк ужасающий грохот за окном, земля перестала дрожать и сотрясаться, а в мире воцарилась тишина.
Слишком мало их здесь, и слишком много в общем убежище. И поэтому первое, что пришло им в голову, отыскать остальных, и если нет возможности вернуться в родные квартиры, переселить часть людей в подвал, где гораздо просторнее.
Спор разгорелся по поводу того, кому идти. Идти хотели все. Оставаться в надоедливой темноте подвала никто не хотел.
После долгих споров было решено, идти должны представители мужской половины человечества, а женщины дожидаться их возвращения.
Но воплотить в жизнь задуманное, им не удалось, слишком много времени было потрачено на споры и пререкания. Едва они собрались и должным образом экипировались для выхода наружу, как в бетонную стену, прикрывающую доступ в подвал, настойчиво постучали. Гости не просто стучали, а долбили, что есть сил, и не только руками и ногами. Иначе подвальным сидельцам, находящимся за несколько секций от перекрываемого бетонной плитой прохода, вряд ли бы удалось их услышать, и настойчивый проситель так бы и остался ни с чем, пока хозяева сами бы не соизволили выйти наружу.
Настойчивый стук в бетонную стену не прекращался, и была в нем некая закономерность, которую сразу же уловили люди. Так стучать мог только человек. Ни один зверь не в состоянии был производить такой шум.
Обитатели подвала поспешили к входу, отделяющему подземелье от внешнего мира. Они были подготовлены к встрече с назойливым визитером самым подобающим образом. И если это все-таки окажется зверь, а не человек, ему определенно не повезет. Первое, что он увидит, — полудюжина ружей, нацеленных на него в упор.
Бетонная плита медленно, со скрипом, поползла вверх, давая людям время подготовиться, впиться глазами в перекрестье прицела, а указательному пальцу правой руки, удобно расположиться на спусковом крючке.
Первое, что явилось взору замерших в ожидании людей, были ноги в туфлях и кроссовках, а не уродливые, покрытые шерстью, или чешуей, звериные лапы. Вслед за ногами появились тела, облаченные в привычные взору одежды, а затем и лица, улыбающиеся, и немного ошарашенные видом направленного на них оружия.
В следующую минуту оружие оказалось позабыто напрочь, пока люди тискали друг друга в объятиях, засыпая ворохом вопросов, ведя себя так, как ведут себя люди после долгой разлуки. И хотя разлука длилась всего неделю, стороннему наблюдателю могло показаться, что они не виделись целую вечность.
С десяток минут люди тискали друг друга в объятиях, жали руки, хлопали по спинам, прежде чем первый вал радости спал. А затем они всей толпой направились вглубь подвала, в зал Одинокой свечи, предварительно подав сигнал, приводящий в движение бетонную плиту, отрезающую подвал от внешнего мира. Обитатели подземелья были очень довольны, видя, как округлились глаза гостей при виде приведенного в действие механизма.
А затем было продолжение церемонии встречи, только теперь в обнимании, похлопывании и забрасывании гостей вопросами, принимало участие ранее не задействованное население подвального мирка.
