В общем — речь прокурора, обвинительное заключение.
Близнецы с упоением слушали эту тираду — тараща глаза. Жуткой мимикой подтверждая, что — точно, не виноваты. Оба были в разводах мороженого — до ушей. А надутые мокрые губы — залеплены жвачкой. Вероятно, поэтому они и не могли говорить. Впрочем, это нисколько им в данный момент не мешало. Оба тут же, как волкодавы, повисли на мне и, мыча, повлекли к переулку, где жил дядя Паня. Я б, наверное, рухнул, как куль, но жена подхватила меня и, взяв под руку, уже нормальным тоном сказала:
— Может быть, нам и в самом деле уехать под Ярославль? Я ведь, собственно, потому и хотела сегодня увидеться с дядей Паней.
— Ну конечно! Хотя бы на месяц! — обрадованно воскликнул я. — А за месяц, уж будь уверена, здесь все наладится. — Я вдруг вспомнил предупреждение генерала Харлампиева насчет семьи. — Разумеется, поезжайте, билеты я вам обеспечу…
— Но ведь ты понимаешь, что одна я там не смогу, — сказала жена.
Я как будто с размаху ударился лбом о кирпичную стену:
— Елки-палки! Давай мы не будем жевать это в тысячный раз!
— А ты знаешь, как сейчас в деревне относятся к горожанам?.. Нищий сброд, дурачье… Эпидемия же — в конце концов!..
— Боже мой!.. Так ведь нет же пока — никакой эпидемии!!!..
— Вот как раз ты и будешь все это им объяснять, — сказала жена. Помрачнела лицом и упрямо сдвинула брови. — Либо едем все вместе, либо не едет никто!
Близнецы, выплюнувшие жвачку, немедленно запищали:
— Ну поехали, папа!.. Ну — ладно!.. Ну что ты — опять!..
Голоса зазвенели, прохожие начали оборачиваться. Поднатужившись, я стряхнул обоих Близнецов на асфальт и пресек все попытки удариться в рев или в хныканье. Я молчал и старался не показать — насколько я раздражен. Но, по-видимому, мне это все-таки не удавалось. Потому что жена вдруг обиделась и тоже замкнулась в себе. Вероятно, решив, что она уже говорила достаточно. И, почувствовав общее настроение, насупились Близнецы.
Так что со стороны мы, наверное, выглядели очень забавно. Все — надутые, шаркающие ногами по мостовой. И старательно отворачивающиеся друг от друга. Да, наверное, выглядели мы довольно смешно.
Даже я заразился этим всеобщим унынием. И утратил ту бдительность, которая держала меня в напряжении последние дни. Было знойно и душно, и было какое-то отупение. И поэтому я не сразу заметил протянувшуюся за нами цепочку следов. А когда вдруг заметил, то явно не сразу отреагировал. Я, по-видимому, раза четыре оглядывался, и только потом до меня дошло.
Взяв за локти обоих ребят, я остановился, как вкопанный.
— Что случилось? — весьма недовольно спросила жена. По, взглянув на меня, тут же выбросила из головы все обиды и, мгновенно насторожившись, сказала испуганным шепотом. — Поворачиваем назад?
— Нет, — сказал я — как пойнтер прислушиваясь и принюхиваясь. — Нет!.. Не надо!.. Молчите!.. Держи Близнецов!..
Я пока еще как-то не понимал — откуда исходит опасность. Я лишь ноющим сдавленным сердцем почувствовал, что — что-то не так. И ощупывал взглядом пустые объемы пространства.
Обе стороны улицы плавали в дымке жары. Ослепляя блистанием окон, наполненных солнцем. И, как губка, проваливался под ногами рыхлый асфальт. На углу выдавался немного вперед серый дом дяди Пани. Было странно, что он так — немного выдается вперед. Словно пять этажей его тоже — набухли, как губка. Я заметил резиновую округленность краев. И какую-то толстую гладкую выпуклость крыши.
— Боже мой! — неожиданно сказала жена. И присела, схватив Близнецов, как наседка.
Вероятно, ее интуиция сработала раньше, чем у меня. Но буквально уже в следующую секунду я тоже попятился. Потому что я понял, что дом дяди Пани вовсе не выдается вперед. Просто он поднимается кверху, одновременно распучиваясь. Он стоял на холме из асфальта, и холм этот медленно рос. Словно землю давило из недр невозможной чудовищной силой.
Я увидел, как дрогнул фундамент, поднявшийся метра на три. И как стены, отслаивающие штукатурку, заколебались.
К счастью, мы находились еще достаточно далеко.
Крыша дома вдруг треснула, резко загнувшись краями. Дом внезапно раскрылся, как некий кирпичный бутон. Промелькнули вдруг — лестницы, комнаты, коридоры. Как ни странно, но в доме зачем-то горел электрический свет. Впрочем, он, тут же вздувшись, как желтый пузырь, тихо лопнул.
И тяжелая ватная пыль поднялась над обломками рухнувшего жилья.
— Ох! — сказала жена и закрыла лицо ладонями.
А сквозь пыль я заметил, как жадно и радостно смотрят вперед Близнецы…
Вероятно, я был одним из первых, кто обнаружил «прорыв истории». Правда, Леня Куриц поздней утверждал, будто самые ранние его признаки были зарегистрированы еще в начале июня. И аналогичные материалы у него в картотеке есть. В частности, в первой июньской декаде, непосредственно на Садовой, пересекающей Невский проспект, якобы видели человека в парчовой малиновой шубе — отороченной мехом, с поднятым воротником — и в такой же парчовой малиновой шапке, натянутой на уши. Говорили, что его забрал участковый милиционер. К сожалению, больше о нем ничего не известно. Примерно в то же время, также из района Садовой, но теперь уже в другой ее стороне, там, где протянулись Торговые ряды восемнадцатого века, ныне используемые под склады различными организациями, начали поступать жалобы от жителей близлежащих домов — что буквально каждую ночь в захламленных складских помещениях собираются компании каких-то неприятных людей — пьют, дерутся, вываливаются на набережную Канала. Между прочим. Торговые ряды на Садовой — это, собственно, мой район. Дом, в котором я проживаю, расположен как раз напротив. Только я ничего такого не замечал. Впрочем, при моей загруженности это не удивительно. В общем, после целого ряда телефонных звонков, после жалоб и после обращения к депутатам на Садовую улицу был послан милицейский наряд, который действительно обнаружил несколько вскрытых складских помещений. Петли мощных замков были вывинчены изнутри, сигнализация не сработала (что меня тоже не удивляет). Ящики, тюки и контейнеры там были перекомпонованы так, чтобы стало уютно и освободилось пространство. Были найдены — свечи, рогожи, кули. Никаких хулиганствующих компаний, естественно, не задержали. Но зато в одном из таких помещений (наиболее обжитом) под тяжелым и грубым столом из мореного дуба как ни в чем не бывало спал мужичок. Кстати, натолкнулись на него совершенно случайно. Облачен он был в какое-то немыслимое тряпье — весь обтерханный, замусоленный и явно давно не мытый. А к тому же он был еще и невменяемо пьян. И на все вопросы наряда ответствовал: Тово-етово… — В общем, толку от него добиться не удалось. Документов при нем, разумеется, обнаружено не было. Мужичка отправили в одну из районных больниц. И в дальнейшем следы его, по-видимому, затерялись.
