Преследуемый ею абориген в последний раз завернул за угол. Через четыре секунды она повторила его маневр и... врезалась в упругую стену массового сборища душ.
Ди опешила. А потом вдруг разозлилась - совершенно неадекватно собственному положению, с каждым мигом становящемуся все более плачевным. Среди толпы металась насмерть перепуганная душа и вопила что есть мочи: "Убивец! Убивец!" - а Ди чувствовала только пыл негодования оттого, что это стадо болванов отняло у нее законную добычу. Чего они сюда все приперлись?
Идеально круглая площадь была заполнена до отказа. В центре торчало что-то вроде вышки - на ее верху махала руками и верещала крошечная фигурка. Митинг, что ли? Впрочем, это все равно.
Маленький засранец, удравший от Ди, разворошил, распалил толпу, и кольцо вмиг разъярившихся, жаждущих мести душ сомкнулось вокруг нее. Они гневно горланили, они обступали ее все теснее, они тянули жадно ручонки но никто не начинал первым. Ди презрительно оглядывала их - они боятся даже сейчас, даже все скопом не решаются подступиться к ней, чтобы выпотрошить, как им всем того хочется.
И вдруг они отхлынули. Толпа выплюнула одного из своих и откатилась назад отливной волной. Выплюнутый, как оказалось, имел полномочия. Он покричал еще: "Назад! Назад!" - а потом поднял руку, призывая ко вниманию, и заявил, что не допустит дикости - все должно быть по правилам, установленным в соответствии с духом Большой Амбарной Книги.
-Пункт первый главы третьей пятого раздела Идеального кодекса гласит, что вина всенародно виновного должна быть публично подтверждена хотя бы одним свидетелем и хотя бы одной уликой, - говорил уполномоченный, заложив руки за спину и расхаживая туда-сюда по свободному от толпы пятачку площади. На Ди он совершенно не смотрел. Кажется, его интересовала только процедура, и совсем не интересовала "всенародно виновная".
Толпа в ответ на его речь вытолкнула вперед еще одного. Только Ди успела подумать: "А это еще кто?" - как маленький засранец (а это был именно он) сам ответил на ее вопрос:
-Ойе, - робко представился он, а потом мстительно ткнул пальцем в обвиняемую: - Она гналась за мной. Она хотела затащить меня на стену и сбросить вниз. Вон у нее и платок, про который говорил Аой. Она злая, злая, злая. Это она - Убивец.
Такой поворот дела был неожиданным для Ди. Она вовсе не хотела становиться самозванкой.
-Эй, все совсем не так... - начала она, но тут же заткнулась. Поняла, что все именно так. И восторг узнавания себя вновь затопил всю ее, до краешка. Она - Убивец. Она - враг Невоплощенных. Эмиссар человечества. И тем гордится.
-Поклянись, - обратился между тем к Ойе законник, - что все сказанное тобой правда, только правда и ничего кроме правды.
Ойе послушно задрал лапки кверху и произнес формулу страшной клятвы:
-Перед лицом Бессмертия клянусь всей своей беззащитностью, что в словах моих нет ничего кроме правды, а если я лгу, то пусть на меня сейчас же обрушится гнев Мироздания.
Несколько мгновений толпа и законник с интересом глядели на Ойе, ожидая реакции Мироздания. К несчастью для Ди, гнев не обрушился - Ойе говорил правду, уж она-то знала. После этого души снова зашумели - вина была доказана и свидетелем, и уликой-шарфом. Законник, перед тем как его голос потонул во всеобщем гаме, проорал пункт второй главы третьей пятого раздела Идеального кодекса:
-Всенародно виновный, чья вина публично подтверждена, должен подвергнуться наказанию без всякого снисхождения, невзирая на причины, толкнувшие его на преступление против народа, и масштаб оного. - А дальше Ди разобрала лишь отдельные слова: - ...изгнанию... со стены... во Тьму внешнюю...
Она успела только поморщиться - опять изгнание, опять тем же варварским способом, ну никакой фантазии! Разбушевавшиеся души облепили ее со всех сторон, почти утопив в своем гвалте. Какой-то поганец посообразительней вырвал у нее шарф, сделал петлю и накинул ей на шею. Толпа завизжала от восторга.
Всем стадом они поволокли ее, сбив с ног. Ди решила терпеть унижения молча. "Ничего, мы еще поквитаемся. Так просто я не сдамся", - думала она, глядя в безмятежное небо цвета новенькой сковородки, нахлобученной на город.
Тащили недолго - благо стена была не очень далеко. Законник где-то потерялся, видимо, счел, что все дальнейшее не противоречит духу законодательного артефакта. Когда приговоренную отбуксировали на верх стены - пересчитав ее затылком ступеньки лестницы в башне, - там уже теснилось толпище торжествующих зрителей. Забрались через соседнюю башню. Ради такого случая они оставили свой страх и не боялись ненароком сверзиться вниз, в бездну воплощенного мира. Они даже приплясывали от нетерпения. А некоторые так и вовсе затягивали "Ура!", заранее празднуя освобождение от гнета Убивца. Ди только ухмылялась.
Медлить не стали. Грубо толкнули ее к краю, скупо нацедили прощальных слов - что-то там о проклятьи Тьмы внешней - и отправили в долгий полет. Еще некоторое время Ди слышала их ликующий рев, а потом все смолкло. Только ветер посвистывал.
Она ни капельки не боялась. Она же бессмертная, что с ней может случиться. Плоть ее осталась где-то там далеко, в совсем другом городе. Значит, посадка будет мягкой.
А вокруг и впрямь сгустилась тьма, души не наврали. Но, может быть, это всего лишь нормальная, обыкновенная ночь? А насчет проклятья... так ведь для этих умеренных слизняков Невоплощенных любая темень и любой яркий свет - сами по себе проклятье.
Ди падала и падала, как Алиса в кроличью нору, разрабатывая на лету стратегические планы реванша. И так увлеклась, что когда решила было удивиться своему чересчур затяжному полету, то обнаружила себя стоящей на четвереньках, а под собой - нечто похожее на твердь. "Приехали", удовлетворенно сказала себе Ди, села на пятки и задумалась. По-прежнему ничего не было видно - тьма кромешная. И тишина такая, словно в уши натолкали ваты по самые барабанные перепонки. Идти куда бы то ни было в такой темнотище было совершенно невозможно и, кроме того, вероятно, небезопасно. Вдруг еще напорешься на какую-нибудь дрянь, и даже не узнаешь, что это было. Проанализировав ситуацию так и эдак, Ди пригорюнилась. Появилась даже дурацкая мысль: а не загремела ли она в преисподнюю?
Спасение пришло внезапно. Пока она отбивалась всеми силами от этой ничем не обоснованной, но жутко неприятной мысли о преисподней, впереди вдруг мелькнул огонек. Крошечный, далекий. Ди моментально приняла стойку. Огонек, поморгав, сделался ровным, постоянным. Как загипнотизированная, не сводя с него глаз, Ди поднялась и пошла вперед, к путеводному маячку. Шагала она осторожно, с опаской нащупывая ногами дорогу. Один раз чуть не приложилась лбом о какую-то преграду, похожую на отвесную иззубренную скалистую стену. После этого двигалась, вытянув вперед и вбок руки. Собственная слепая беспомощность была омерзительна. Но Ди пыталась лишить свои чувства и ощущения права голоса и не думать ни о чем, кроме искорки, которая выведет ее куда нужно.
