Да, выходило так, что зло появилось в мире в результате падения с неба божественных существ, согрешивших из похоти или гордыни и обреченных за это на наказание в Аду. Дьявол согрешил из гордыни своей...
Несколько раз перечитал я слова Григория Богослова: "Диавол отовсюду пытает, высматривает, где низложить, где уязвить и найти, что незащищено и открыто для удара..."
Сообщал Валентин и о том, где пребывает Дьявол. Глава падших ангелов находится в Аду, или бездне, тартаре, преисподней. Предвозвестил это жилище падшему духу пророк Исайя: "Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней". Как сказано в Апокалипсисе, Дьявол был скован на тысячу лет, брошен в бездну и заключен там. Перед вторым пришествием Господа, повествует тот же Иоанн в своем Откровении, "сатана будет освобожден из темницы своей, и выйдет обольщать народы, находящиеся на четырех углах земли". В Библии ничего не говорилось о ледяном озере Коцит, но именно там видел Люцифера великий Данте, вернее, высвободившаяся на время из оков тела нетленная сущность Данте, обозревшая все круги Ада...
На протяжении многих веков считалось, что Ад находится под поверхностью Земли, в глубинах населенной людьми планеты. Однако с течением времени это утверждение стало подвергаться сомнению. Валентин приводил цитату какого-то иеромонаха Роуза, жившего, как я понял, несколько столетий назад. По мнению землянина, как Рай, так и Ад "находятся вне координат нашей пространственно-временной системы; авиалайнер не пролетает "невидимо" через Рай, а спутник Земли через третье небо, и с помощью бурения нельзя добраться до душ, ожидающих в Аду Страшного Суда. Они не там, - утверждал иеромонах, - но в пространстве другого рода, начинающемся непосредственно здесь, но простирающемся как бы в другом направлении". За много веков до Роуза то же самое о размещении Ада говорил Иоанн Златоуст: "По моему мнению, он где-то вне этого мира".
Вне этого мира... Дьявол находился за пределами нашего мира, но, тем не менее, мог воздействовать на него. Предлагая свои услуги людям, Дьявол требовал в качестве вознаграждения души человеческие; желающие пользоваться при жизни услугами Дьявола уступали ему свою душу. Валентин приводил примеры таких договоров с Дьяволом. Текст одного из них, заключенного священником Урбаном Грандье и написанного кровью, гласил: "Мой господин и повелитель Люцифер, я признаю тебя своим богом и князем и обещаю служить и повиноваться доколе живу. И я отрекаюсь от другого бога Иисуса Христа, от святых, Римской перкви и всех ее таинств и всех молитв, обращаемых ко мне правоверными; и обещаю делать зла сколько смогу и склонять других ко злу; и я отрекаюсь от причастия, крещения и всех достоинств Иисуса Христа и его святых; а если я буду плохо служить и поклоняться тебе, трижды в день свидетельствуя тебе о своей верности, то отдам тебе свою жизнь". В обмен Грандье обещались все мирские почести, богатства и удовольствия, включая "любовь девственниц". Такая счастливая жизнь гарантировалась ему в течение двадцати лет, а затем... Затем - преисподняя, где Грандье будет проклинать Бога.
В другом договоре, заключенном патером Лоисом Гофриди, было написано: "Я, патер Лоис, отрекаюсь от всех и каждого духовных и телесных благ, какие мне могли бы быть даны и ниспосланы от Бога, от Девы и от всех святых, а в особенности от моего покровителя Иоанна Крестителя, и от святых апостолов Петра и Павла, и от святого Франциска. Тебе же, Люцифер, которого я вижу и лицезрею перед собой, я отдаю себя со всеми добрыми делами, которые я буду творить, за исключением благодати Святых Тайн, из сострадания к тем, кому я буду их преподавать, и ради этого я все это подписываю и свидетельствую". Дьявол, со своей стороны, тоже подписал обязательство перед патером Лоисом: "Я, Люцифер, обещаю под моей подписью тебе, господину патеру Лоису Гофриди, дать силу и могущество околдовывать дуновением уст всех женщин и девиц, каких ты пожелаешь, в чем и подписываюсь. Люцифер".
Патера тянуло к женщинам. Славия когда-то пожелала оставаться молодой - пять, восемь или десять сотен лет, до окончания срока действия договора. Взамен она обязалась быть послушным орудием врага рода человеческого... И сколько еще их было таких, продавших душу Дьяволу?..
Я продолжал смотреть на экран, но уже не видел его. Я вниз головой летел в черную бездну, я барахтался в бескрайней трясине, я был распластан посреди угрюмой пустыни, и прямо на меня валилась сорвавшаяся с небес Луна...
"Не паникуй, Лео, - сказал я себе и, сконцентрировав всю свою волю, остановил падающую Луну. - Разве это единственный вариант? Разве невозможны другие толкования, без привлечения потусторонних сил? Хорошенько подумай, Лео".
Я положил руки на стол, опустил на них голову и закрыл глаза. Мрак, густой безнадежный мрак колыхался под моими веками, мрак просачивался в глубины моего существа, растворял меня, и я не в силах был вырваться из беспощадных объятий этого мрака. Мрак переливался в тишину, тишина обволакивала все вокруг; мрачная тишина и беззвучный мрак, подхватив высохшую скорлупу моего "я", медленно струились к обрыву, под которым распростерлось безграничное ничто, непобедимое небытие, дающее единственный ответ на все вопросы, единственный ответ, заключающийся в отсутствии ответа...
- К тебе можно, Лео?
Голос Стана вырос плотиной на пути скорбного потока, голос Стана нарушил тишину и светлой точкой вспыхнул во мраке.
Он подошел к креслу и остановился за моей спиной. Я сидел, не в силах поднять тяжелую голову, а он, вероятно, читал то, что выудил Валентин в информационном океане, порожденном человечеством.
- Околдовывать дуновением уст всех женщин и девиц, каких ты пожелаешь, в чем и подписываюсь, - медленно прочитал он. - Люцифер... Лео, по-моему, ты свернул не на ту дорогу. Там проезд закрыт.
Я, пересилив себя, выпрямился в кресле, открыл дверцу стола и вынул аудиту Славии.
- Вот, послушай. - Я протянул аудиту Стану. - Это запись, которую я забрал на Журавлиной Стае.
Он взял аудиту и молча направился к двери.
- Можешь здесь, - остановил я его.
Стан устроился в кресле в углу кабинета, а я вновь уронил голову на руки. И голос Славии зазвучал в моем жилище, вновь зазвучал в моем жилище... Я слушал голос Славии, я слушал слова, которые навеки впечатались в мою память, и мне хотелось закричать от бессилия.
"Прощай, Лео... Больше не могу... Иду... Прощай..."
И ушла. На карниз над ущельем, в пустоту, в небытие. Ушла - из жизни...
Голос Славии умолк. Навсегда умолк. Стан ничего не говорил, и я вновь оторвал голову от стола и взглянул на него. Стан задумчиво потирал подбородок.
- Что скажешь? - спросил я его. - В чем и подписываюсь, Люцифер.
