Но наши «обниматушки», прервал грозный рёв… мяуканье, Большого Босса. Катька толкнула меня носом, свалив на землю, и дала стрекача вслед за стаей. Хорошая девочка, послушная. Такую приручить и проблем не знать. Сархи и на стаю белохвостых львов страх наводят, а о саблезубых волках, и других хищниках поменьше, говорить не приходится.
Ворота были открыты, князь Немо, зарабатывал себе авторитет на глазах у остальных аурумцев. Только «ближний круг», стоял за его спиной, и тихо посмеивался. Зато на всех остальных, сцена моего братания с сархой и неустрашимость Немо, произвели сильное впечатление.
— Чего стоим, кого ждём? Все за ворота, готовить костры. Не поджигать. Ждём, когда подойдут ближе.
Ветер, как и в прошлый раз, был не нашей стороне, он дул, как всякий уважающий себя саботажник, против нас, то есть, в нашу сторону.
— Немо, отходите дальше, готовьте сразу две линии. Верка, если коровы подойдут к моему забору со стороны вашего земли, то в следующем году, вы останетесь без ягод. Вперёд, сучье племя, я надеюсь на вас.
В общем, прозевали… Там, где не ждали. Два молодых самца, быка, прошли вдоль Яузы, где когда-то были колючие заросли, а теперь красовался девственной пустотой пологий берег с потрескавшейся глиной, и ближе к нашему забору молодые заросли земной ивы.
Длинный язык смахнул клочки растительности, отправив всё собранное в гигантский рот, и не останавливаясь навалился на плетёную стену Аурума. Под напором огромного языка забор с хрустом наклонился, но освободившись от нажима, выпрямился обратно.
Быки остановились, с любопытством разглядывая препятствие, водя головами в разные стороны, и оставив две навозные кучи, развернулись туда, где сохранилась трава, к участку Немо.
— Не дайте им повернуть от реки. Разжигайте костры… Быстрее, быстрее… Верка, я предупреждал?
Чумазая от сажи и копоти девчонка, с огнемётом на плече, сбиваясь с ног, бросилась наперерез ходячим горам.
— Осторожнее, они сейчас ничего не видят. Слижут и, вскрикнуть не успеешь.
Быки, не смотря на обеденную «слепоту», начали останавливаться. Ветер, саботирующий нашу защиту в самом начале, теперь работал на нас донося клубы дыма до жрущих быков.
Это небольшая заминка, позволила нам запалить пару костров прямо перед носом быков.
— Двигайте костры в их сторону, отжимайте коров к реке, — командовал я, показывая пример, пододвигая горящие поленья лопатой, в сторону остановившихся гигантов. Уповая на то, что быки не решат пройти сквозь забор.
Не решили, а поревев для приличия, повернули к реке и, обойдя забор по берегу Яузы, пошли вдоль него… к молодому лесу… Беда.
— Надька, Ева… Братва, — орал я на весь Аурум. — Не дайте погибнуть всему, что нажито непосильным трудом. Гони их в шею.
В очередной раз мимо меня проскочила Верка, в полном одиночестве и, не успев выскочить за южные ворота, дала огненную струю, поджигая высыхающую траву перед снующими языками быков. Шайтан огонь произвёл впечатление не только на жующих быков, но и на не жующих охотников. Верка бегала по полю, защищая то, что сажала собственными руками. Аборигены, не считая «ближнего круга» которые несли вёдра с углями, рассыпались в стороны, и не подходили к пылающему кругу, образовавшемуся вокруг всклокоченной и закопчённой фигурки девочки.
Вовремя мои люди сработали. В пасти исчезли только пару молодых дубков и один клён. Жалко, но не смертельно.
— Верка, стой. Туши.
Рёв разгорающегося пожара заглушил мой голос. Верка в упоении мощью огнемёта, поджигала всё новые и новые участки степи, уже не обращая внимания на убегающих быков.
А я и не знал, что мамонтовые кровы умеют бегать. Во, как, от огня бегут. Даже такие неповоротливые гиганты несутся крупной рысью, спасая свою толстую шкуру.
Наигравшись огнём вволю, до полного истощения бака, Верка пришла в себя, и в её глазах разлилось море ужаса. Пожирая траву, и молодые деревца, которые она защищала, бушующее пламя подбиралось к самой Верке, всё ближе и ближе.
— Тащите воду, — схватил я за копьё оцепеневшего от феерического огненного зрелища, охотника. Он, повернул ко мне бессмысленное лицо и снова стал смотреть на яркое пламя.
— Немо, тащите воду, — отобрав копьё, я дал охотнику пинка, возвращая его в действительность. — Пробивайтесь к Верке.
Охотник, лишившийся копья, невидящими глазами посмотрел на меня и, скорчив нос, приготовился чихать, вдыхая гарь всё глубже,… глубже… и…
— Ааааа… апчхи, — чихнул я.
Охотник свёл глаза к носу, недоумевая, почему ему хочется чихать и, выдохнув, свинтил в противоположном от огня направлении. Только закопчённые пятки мелькали в воздухе на уровне пояса.
Лезть в огонь, как учит нас великий кинематограф, надо накрывшись, чем ни будь мокрым и тугоплавким.
Мокрого у меня нет, а вот в кузнеце есть один нищтяк, как раз к подобному случаю подойдёт. И я побежал в кузню за кожаным фартуком. Надев его на голову, я выхватил из рук бегущий от реки скво, ведро с водой, и вылив на себя, ломанулся в огонь.
Твою ж мать….
Это не кино. Сколько водой не поливайся, дышать всё равно нечем, и дым в глаза лезет.
— Верка, крикни, что ни будь, я тебя не вижу.
Визг послышался, совсем не там, куда я шёл, а где-то слева. Я повернул на голос, но до Верки не дотянул.
— Верка кричи, я тебя опять потерял.
На этот раз крик раздался откуда-то справа, я пошёл на право. Не успел пройти и пары шагов, как крик послышался слева и сзади. Или у меня что-то со слухом, или Верка на месте не стоит.
— Верка, твою тебя… стой на месте. Чего молчишь?
— А-а-а-а, — послышался приближающийся Веркин голос, и в меня врезалось бьющееся в конвульсиях, то ли от смеха, то ли от страха, тельце.
Подхватив её на руки, получив баллоном огнемёта полбу, я накрыл нас обоих исходящим паром фартуком, и бросился в сторону реки, надеясь, что взял правильное направление.
Промахнулся. Слишком сильно отклонился вправо. До реки добежал с дымящимися штанами, повизгивая наравне с Веркой, от обжигающего пламени.
Две опалённые головы рядом с оранжевым баллоном, сплавлялись по течению Яузы, в сторону Аурума, где на берегу, туша подступающий к забору огонь, суетились люди с вёдрами и керамическими плошками.
— Ну, мать, натворила ты дел, — ворчал я, подгребая к берегу. — Ты зачем степь жгла, что она тебе сделала? Отогнала коров, молодец, отойди в сторонку, а тебя куда понесло?
Верка молчала. Крепко вцепившись в ремень распылителя, она опускала лицо в воду, охлаждая обожжённую кожу. Ей было не до разговоров.
Степь горела несколько дней. Отстоять Аурум удалось с трудом, а все, что было вокруг… выгорело дотла. Ветер унёс пламя на юг, подгоняя стадо коров, а нам оставил светло-серое пепелище, из которого торчала закопчённая чёрная стена, с висевшими на ней чёрными плетьми дикого винограда и обуглившиеся остатки молодого леса, на которого молились девчонки.
