— Предлагайте, коммодор.
— Вариант номер один, максимально эффективный: в последнюю волну высадить только семь катеров. Пленников из оставшихся пяти загрузок оставить на земле. Их снова захватят, но, по крайней мере, они будут живы, — на последней фразе интонации Тана стали убеждающими.
— Только одна проблема, Ки. Я не хочу здесь оставаться.
— Ты по-прежнему будешь на последнем поднимающемся катере, как и обещал. Кстати, сэр, я уже упоминал, насколько это исключительно дерьмовое позерство с вашей стороны, сэр?
— Вполне красноречиво: бровями, некоторое время назад. И хотя я склонен с тобой согласиться, ты заметил, как пристально оставшиеся пленники наблюдают за мной? Видел когда-нибудь, как кошка охотится на кузнечика?
Тан неуютно поежился, взглядом отмечая описанное Майлзом явление.
— Не станем же мы расстреливать последнюю тысячу, чтобы поднять мой катер в воздух.
— Учитывая разнобой с графиком, они могут и не сообразить, что катеров больше не будет, пока ты не окажешься в воздухе.
— Значит, просто оставим их здесь стоять и ждать нас?
«Овцы смотрят вверх, но кормежки нет…»
— Точно.
— Тебе нравится этот вариант, Ки?
— Меня от него тошнит, но… Подумай о 9,000 других. И о Дендарийском флоте. От мысли о том, чтобы бросить их всех в ад в заранее обреченной попытке уместить всех этих твоих… несчастных грешников — от этой мысли меня тошнит гораздо больше. Девять десятых куска — это намного лучше, чем никакого куска.
— Я понял. Тогда перейдем, пожалуйста, к варианту два. Полет с орбиты рассчитан по скорости самого медленного корабля, а именно…?
— Транспорты.
— А «Триумф» по-прежнему самый быстрый?
— Сто пудов, — Тан был когда-то капитаном «Триумфа».
— И наилучшим образом защищенный.
— Ну. И что? — Тан прекрасно видел, к чему идет. Его тупость была лишь формой протеста.
— И то. Первые семь катеров последней волны стыкуются к транспортам и стартуют по графику. Мы отзываем пятерых пилотов истребителей, сбрасываем и разбиваем их катера. Один и так уже поврежден, так? Последние пять десантных катеров стыкуются к «Триумфу» вместо них, защищенные от приближающегося огня цетагандийцев силовыми полями боевого корабля. Набиваем пленников в коридоры «Триумфа», запираем люки катеров и мчимся на всех парах.
— Масса лишней тысячи человек…
— Будет меньше, чем масса пары десантных катеров. Сбрось и взорви их тоже, если понадобится, чтобы попасть в коридор допустимых значений массы-ускорения.
— …перегрузит системы жизнеобеспечения…
— Аварийного кислорода хватит, чтобы добраться до точки ПВ-скачка. После скачка пленников можно спокойно распределить по другим кораблям.
В голосе Тана появилось страдальческие нотки:
— Но эти боевые десантные катера совсем новые! И мои истребители — пять штук! — ты представляешь, как сложно будет собрать средства, чтобы заменить их? Придется…
— Я просил тебя подсчитать время, Ки, а не выдать мне ценник, — сквозь зубы ответил Майлз. И добавил более сдержанно: — Я включу их в счет на оплату наших услуг.
— Ты когда-нибудь слышал о понятии «превышение расходов», парень? Так вот услышишь… — Тан переключил внимание обратно на шлем, который сам был лишь продолжением тактической рубки на борту Триумфа. Подсчеты сделаны, новые приказы введены и выполняются.
— Проходит, — вздохнул Тан. — Купим себе весьма дорогие пятнадцать минут. Если больше ничего не случится… — он понизил голос до недовольного бурчания, изнывая, как и Майлз, от невозможности быть в трех местах одновременно.
— Мой катер возвращается, — заметил Тан громко. Он бросил взгляд на Майлза, очевидно не желая оставлять адмирала самого по себе и также очевидно мечтая перебраться из кислого дождя, темноты и грязи поближе к нервному центру проходящей операции.
— Отчаливай, — ответил Майлз. — Со мной тебе все равно подниматься нельзя, это нарушение процедуры.
— Процедуры, ха! — мрачно буркнул Тан.
После отхода третьей волны на земле осталось всего 2000 пленников. Операция истончалась и сворачивалась: боевые патрули возвращались после проникновения в окружающие лагерь цетагандийские постройки назад к назначенным посадочным точкам. Опасная смена направления, если какой-нибудь выживший цетагандийский офицер восстановит порядок в достаточной степени, чтобы помешать их отступлению.
— Увидимся на борту «Триумфа», — подчеркнул Тан. Он задержался, чтобы отдать приказ лейтенанту Мьюрке, достаточно далеко, чтобы Майлз не слышал. Майлз ухмыльнулся, сочувствуя и без того занятому лейтенанту и догадываясь о содержании приказа. Если Мьюрка не вернется с Майлзом, ему, наверное, лучше вовсе не возвращаться.
Делать было нечего, кроме как еще немного подождать. Сначала торопись, а потом жди. Ожидание, почувствовал Майлз, было для него весьма нежелательным: выделившийся в нем адреналин сходил на нет и позволил ощутить, насколько он устал и болен. Сверкающие вспышки угасали, превращаясь в красное сияние.
Между утиханием натужного грома последнего улетающего катера третьей волны и громким воем первого садящегося катера четвертой прошло, на самом деле, совсем немного времени. Увы, это было в большей степени связано с нарушением графика, чем со скоростью его выполнения. Мэрилаканцы продолжали ждать в своих обеденных группах, сохраняя дисциплину. Конечно, никто не сказал им о возникших маленьких трудностях со временем. Но нервные дендарийские бойцы, подгоняющие их вверх по трапам, поддерживали вполне соответствующую вкусу Майлза скорость. Арьергард никогда не был популярным назначением, даже среди тех психов, что украшали свое оружие зарубками и хихикали между собой, обсуждая все более новые и уродливые способы избавления от врагов.
Майлз пронаблюдал, как по трапу в первую очередь пронесли полубессознательного Сьюгара. Майлз посчитал, что Сьюгар в самом деле быстрее доберется до лазарета «Триумфа» в компании с ним, поднявшись прямо к кораблю, чем если бы его послали на более раннем катере на один из транспортов и оставили бы дожидаться безопасного для перевода времени.
Арена, которую они покидали, стала молчаливой и темной, промокшей и печальной, призрачной. «Я разрушу ворота ада, и выведу мертвецов…» В этой не точно воспроизведенной цитате было что-то не так. Не важно.
Боевой патруль этого катера, последний, вернулся из тумана и темноты, как будто по электронному свистку хозяина прибежала стая овчарок. Хозяином был Мьюрка, стоящий у трапа, как связующее звено между патрулем и пилотом катера, которая выражала свое нетерпеливое желание убраться отсюда, поигрывая оборотами воющих двигателей.
