Дорс улыбнулась.
— Лучше, чтобы это оказалась не «она».
— Занятно, а смысл этого действия ассоциируется с сексом? Сотрудница протокольного отдела кашлянула и провела Селдона через потрескивающую поверхность защитного экрана. У Гэри сразу нагрелись волосы. Как видно, даже академик Потентейт не мог обойтись без кое-каких мер личной защиты.
Оказавшись внутри простой комнаты, обычной для государственных учреждений, Гэри Селдон увидел женщину. Первое, что бросалось в глаза, — преклонный возраст и мастерство грима.
Так вот почему вдруг закашлялась сотрудница протокольного отдела!
— Как мило с вашей стороны прийти на эту встречу! — Пожилая дама стояла неподвижно, протянув вперед руку с обвисшей кистью — как будто для поцелуя. Позади дамы открывался вид на сверкающий брызгами водопад. Голограмма была прекрасным, весьма эффектным обрамлением для пожилой леди.
У Гэри возникло чувство, будто его окружают ожившие музейные экспонаты. Он никак не мог решить — пожать старушенции руку или поцеловать? Он выбрал первое и по взгляду, которым наградила его пожилая дама, понял, что ошибся.
Лицо дамы было почти неразличимо под косметикой, но по тому, как академик Потентейт, разговаривая, наклонялась вперед, Гэри понял, что ее бледные, выцветшие от старости глаза подмечают многое, чего остальные люди просто не видят.
Она была выдающимся мыслителем и неординарным философом. И сейчас многие заслуженные ученые по всей Галактике готовы были присягнуть ей на верность.
Прежде чем оба они сели, пожилая дама указала рукой на голограмму.
— Вы не могли бы что-нибудь с этим сделать? Изображение водопада сменилось плотным, непроглядным туманом.
— Почему-то с ним все время что-то не в порядке, и комната выглядит как-то не правильно.
Гэри решил, что таким образом она пытается сразу дать понять, кто тут главный. Хочет, чтобы Селдон приучился исполнять ее маленькие прихоти. Или она из тех женщин, которые чувствуют себя беззащитными, если не могут придумать для мужчины какого-нибудь поручения, пусть даже самого мелкого. А может, она просто не знает, как справиться с управлением, и хочет получить обратно свой водопад. Ну, или он сам все это придумал и, по привычке, анализирует чертову уйму всяких вероятностей.
— Я слышала о вашей работе замечательные отзывы, — сказала она, изменяя манеры с «Высокопоставленной Особы, привыкшей к беспрекословному повиновению» на «Благородную Леди, которая запросто снисходит к нижестоящим».
Гэри сказал в ответ какую-то общую фразу. Тиктак принес стимуляторы, почти жидкие, и Гэри выпил. Стимулятор прокатился по горлу шелковистой, терпкой волной и поднялся к ноздрям облаком газа.
— Вы полагаете, что достаточно опытны, чтобы выполнять обязанности министра?
— Нет ничего более надежного и пригодного для практики, чем верная теория.
— Вы говорите, как настоящий математик. От имени всех ученых я надеюсь, что вы с этой работой справитесь.
Гэри подумал, не сказать ли ей — ведь, в конце концов, она была по-своему привлекательной, — что лично он не дал бы за кресло премьер-министра и ломаного гроша. Но внутреннее предчувствие подсказало ему, что от подобных откровений лучше воздержаться. Эта старушка была сейчас представителем другой силы. А Гэри вдруг вспомнил, что в прошлом мадам Потентейт отличалась мстительным нравом. Она сухо улыбнулась.
— Как я понимаю, вы очаровали Императора своей теорией истории.
— Сейчас это не более чем наброски теории.
— Нечто вроде тезисов?
— Крупное достижение, которое станет настоящим открытием; масса выводов, из которых вырастет целая наука.
— Вы наверняка сознаете, что в подобных амбициях чувствуется налет некоторой несерьезности. — Блеклые глаза сверкнули сталью.
— Боюсь, что… не знаю. Мадам.
— Наука — всего лишь условная конструкция. Она увековечивает сомнительное утверждение «развитие возможно всегда». Невмешательство предпочтительнее.
— О?.. — Гэри растянул губы в вежливой улыбочке. Ни за что на свете он не собирался выдавать, что на самом деле обо всем этом думает.
— Из таких идей могут произрасти только деспотичные социальные устройства. Науке удается ловко маскировать ту простую истину, что она, наука — всего лишь еще одна «словесная игра» среди множества других. Все подобные условные конструкции основываются на умозрительном сочетании противоречащих друг другу утверждений.
— Понимаю… — Гэри было все труднее и труднее сохранять любезную улыбку на лице.
— И превозносить так называемую, — она презрительно фыркнула, — «научную истину» над прочими конструкциями — все равно что пытаться колонизировать интеллектуальную сферу. И навязывать рабство несогласным.
— М-м-м… — У Гэри появилось предчувствие, что в качестве коврика для вытирания ног долго он не протянет. — Вы выносите окончательное суждение о предмете, даже не узнав толком, в чем его суть?
— Социальные теории и лингвистический анализ работают на ограниченном поле, поскольку в историческом и культурологическом аспектах ценность любых истин очень относительна. А следовательно, эта ваша «психоистория» всех общественных устройств — полный абсурд.
Итак, она знает, о чем говорит. В этом мире ничего нельзя сохранить в тайне.
— Возможно, вы просто недостаточно ясно представляете себе грубые реалии жизни?
Ледяная дама чуть оттаяла.
— Умно сказано. Впрочем, вы ведь академик. Но понятие «реалии» относится к социальным конструкциям.
— Видите ли, наука — это и в самом деле социальный процесс. Однако научные теории вовсе не обязательно отражают реальную действительность.
— Как заманчиво было бы так думать… — Губы академика Потентейт слегка растянулись в мимолетной улыбке, которая должна была смягчить стальной блеск ее глаз.
— Научные теории — это не просто изменение предпочтений, как, к примеру, мода в одежде — сегодня мужские рубашки короткие, завтра — длинные.
— Академик, уж вы-то должны бы знать, что в мире ничего невозможно по-настоящему узнать, кроме человеческих суждений.
Гэри старался говорить вежливо, не повышая голоса. Стоит ли обращать ее внимание на то, что в одном предложении она дважды употребила слово «знать», причем в различных значениях? Нет, тогда он скатится до простой придирки к словам и сыграет даме на руку.
